— Ах, Антошенька! — говорила бабушка. — Когда в двадцать седьмом году у нас при клубе организовали женские команды в кружке бокса, я записалась первая…
Потом бабушка принялась рассказывать, как она стала мотогонщицей.
Всё это Антон уже знал.
— Я устал… — сказал Антон. — Вон сколько песку перелопатили сегодня…
— А почему не работал Гена? Он заболел?
— Нет, — сказал Антон. — Он у нас знаменитость и наша надежда. Мы его бережём.
— Молодцы! — похвалила бабушка. — Хотя мы в наше время ни для кого не делали исключения…
И она пошла на кухню заварить чайку — она очень любила перед сном с внуком попить чайку и повспоминать что-нибудь героическое из дедушкиной жизни или что-нибудь забавное из своей.
«Ну, и что из этого, что я прыгаю на один сантиметр ниже? — сумрачно думал Антон. — В конце концов, на пьедестале почета, кроме первого места, есть и второе! Что, они хотят, чтоб когда-нибудь второе место занял какой-нибудь американец?»
Сегодняшний чай не доставил Антону почти никакого удовольствия. Он отставил чашку и подошёл к окну. На своём балконе Вита Левская устроила скрипичный концерт. Молдавские мелодии услаждали слух всех, кто ещё не спал. И, возможно, слух Ларионова, который, возможно, тоже ещё не спал.
6
Ветер дул с моря, уже с утра горячий, пахло мокрыми лодками, просмолёнными канатами, пахло портом и кораблями. Гена стряхнул с себя своё раздумчивое, непонятное настроение, сказал:
— Ну, Гусь, давай! Давай, Гусь! Смотри, Гусь!
Гена побежал, Гена оттолкнулся, Гена взлетел!
— Гениально! — завопил Гусь.
Гена взял ещё одну высоту. Гена летел на крыльях.
— Да здравствует белая зависть! — завопил Гусь. — Я тебе белой завистью завидую!
Ларионов отошёл:
— Беги теперь ты!
Гусь долго и забавно примерялся, с некоторым страхом глядя на планку, которая была значительно выше бабушкиного забора.
— Три тридцать… — сказал Гена. — Не подкачай!
Гусь прыгнул — сбил планку. Прыгнул ещё, опять сбил.
— Давай, давай! — крикнул Гена. — Не раскисать!
Гусь отчаянно ринулся на третью попытку. Фонтаном взлетели под ногами опилки.
— Взял! — заорал Гусь, валясь на спину и дрыгая ногами.
— Ещё не совсем чисто, не совсем! — сказал Гена. — Смотри!
Гусь смотрел, стоя почти на четвереньках возле дорожки. Смотрел… И увидел — на заборе Лёня Толкалин и ещё какие-то личности с киноаппаратами снимали этот великолепный Генин прыжок.
— Не мешайте! — завопил Гусь. — Вот проныры.
Гена приземлился — он был в воздухе, как в воде дельфин. Не техника ювелирная работа!
