Я попыталась еще раз разубедить ее, но напрасно. Она, как и ее красота, оставалась непроницаемой, пронять ее было невозможно.
В разговоре она даже произнесла, будто испытывая садистское наслаждение, странную фразу:
— К тому же мне так хочется увидеть, понаблюдать, отметить тот миг, когда Али рухнет, сломается или же сам разрушит все, что у меня на душе. Я так хочу увидеть, как он отступает, как сдается, вот тогда-то, возможно, я и одержу свою победу…
Ее тонкое, узкое лицо было искажено теперь выражением свирепого вызова. И я печально подумала о той паре, которую встретила когда-то на повороте тропинки, — как смутила она тогда мне душу своим счастьем… Не счастье то было, а скрытая дуэль, цепи, которые безжалостно сковывали двух противников. Я должна была бы еще тогда услышать их крики, чтобы иллюзии не разбились сейчас вдребезги.
И еще я поняла, что мной играли, как хотели. Джедла не имела права так пользоваться мной. Ведь я любила ее и Али.
А она все говорила об Али, о том, какой он умный, какой добрый. Она пыталась искушать меня, и то, что со мной обращались столь низменно, вселило ненависть в мою душу. Меня охватила усталость. И когда Джедла, завершая разговор, сухо обратилась ко мне: «Ну так, что же, ты согласна?», — я ответила ей с наигранной легкостью, пожав плечами: «Может быть, и согласна, почему бы и нет?!»
Сдавшись, я вся ушла в свои собственные переживания. А Джедла торжествующе улыбнулась, довольная собой. Она казалась даже почти счастливой.
Ночью я плакала, уткнувшись в подушку. Я была унижена, предана, продана. Что-то невероятно мерзкое, чему я должна была способствовать, заваривалось вокруг меня…
Спала я плохо, мало. Всю ночь неясный страх сжимал мне сердце, душил меня. Я проснулась на рассвете. Потихоньку выскочила из кровати и убежала, приняв окончательное решение.
Из дому я выбралась так, чтобы никто не слышал. На пороге остановилась, ослепленная светом зари, никогда еще я не поднималась в такую рань. Я дрожала от холода, зато дурные сны прошедшей ночи растаяли в бледных лучах поднимавшегося солнца.
Глубоко, с облегчением вздохнув, я пошла к своей забытой машине и села за руль. Я неслась по пустынной дороге и чувствовала себя свободной.
В девять утра я уже была в Алжире. Ни о чем не думая, ни в чем не сомневаясь, я подъехала прямо к адвокатской конторе Хассейна. Попросила вызвать его. Он появился в дверях, подошел к моей машине. Он ничуть не был удивлен, увидев меня с утра пораньше в таком виде — непричесанную, бледную, решительную.
