— Это был он! — воскликнул один гвардеец, и все четверо, круто повернув коней, помчались галопом по тропинке, по которой только что прошел старый пастух.
Я растерянно глядел им вслед, не зная, хорошо или дурно я поступил. Чем дальше я думал о происшедшем, тем больше приходил в смущение.
Уже близился вечер; солнце повисло над вершинами цепи холмов на горизонте. Отдохнувшие федераты группами подходили к мосту. Отряд должен был скоро выступить в поход.
Я не спускал глаз с ивовой рощи, в которой скрылись пастух и его преследователи. Мне казалось, что я слышу доносящиеся оттуда крики, возгласы, звон бубенчиков.
Слух не обманул меня: из рощи показались сначала красные султаны гвардейских треуголок, а затем и сами гвардейцы, окружившие старого пастуха.
Подъезжая к мосту, гвардейцы отсалютовали батальону саблями и крикнули:
— Да здравствует нация!
Федераты окружили их тесным кольцом.
— Что сделал этот человек? — спросил капитан Гарнье.
— Это предатель и изменник, — ответил один гвардеец. — Он предал революцию и изменил родине.
— Смерть ему, и да здравствует нация! — закричали федераты.
Каждый наперебой спешил внести свое предложение.
— Судить его на месте! Пусть попробует вкус марсельских слив.
— На изменника не стоит тратить порох! Хватит с него веревки.
— В реку его!
В то время как все спорили и шумели, старый пастух вдруг смертельно побледнел, пошатнулся и упал.
С помощью двух других федератов, которым, как и мне, стало жалко несчастного старика, я усадил его на настил моста, прислонив спиной к перилам. Покамест гвардейцы обсуждали, как доставить арестованного в город, если он не сможет или не захочет идти пешком, я живо достал свою фляжку с водкой и влил ему в рот два глотка.
Крепкий напиток вернул краску бледным щекам старика. Он открыл глаза и, увидев меня, тихо сказал:
— Спасибо, дитя мое!
Увидев, что пастух слаб, болен, стар, многие федераты пожалели его. Они зашептались между собой, что следовало бы отпустить старика на все четыре стороны, если только он не совершил какого-нибудь тяжкого преступления.
— Пощадите этого человека! — говорили они гвардейцам. — Смотрите, он еле дышит! Кем бы он ни был в прошлом — патриотом или врагом народа, — сейчас он не может никому причинить зла.
— Старик не опасен, говорите вы? — вскричал один из гвардейцев. — Вы сейчас увидите сами, кто этот пастух!
И, бросив поводья своего коня, он подбежал к арестованному и сорвал с его плеч бурый плащ из грубой шерсти.
