обвиненного в том, что он плюнул на освященную облатку – хотя так называемые свидетели преступления не смогли уточнить условия, при которых произошло это безобразие, – разожгло костры. Евреи опять стали врагами веры, такими же, как и катары. К унижению на улицах, к дискриминационным мерам, принятым властями, добавился страх быть забитыми камнями враждебно настроенной толпой, готовой растерзать евреев на части и при этом остаться безнаказанной. Бросив все свое имущество, Жозеф вместе с другими евреями пустился по дорогам изгнания. Он думал добраться до веротерпимого Прованса, где его единоверцы наслаждались спокойствием, которое, как они считали – совершенно ошибочно, – установилось надолго. Но сказался возраст. Жозеф закончил свой путь в Перше. На несколько лет он нашел приют в небольшом селении недалеко от Отон-дю-Перш. Он старался держаться как можно скромнее и лечил – не используя все свои знания из боязни вызвать подозрения – настолько лучше местных знахарей и врачей, что слава о нем достигла графского замка. Артюс потребовал его к себе. Жозеф не без боязни подчинился. Молчаливый, измученный высокий мужчина, стоявший перед ним, несколько минут рассматривал Жозефа. А потом сказал:
– Несколько месяцев назад умер мой единственный сын. Смогли бы вы его вылечить, мессир врач?
– Не знаю, монсеньор, поскольку я не знаю, какими были симптомы болезни, которой он страдал, хотя мне говорили о вашей ужасной потере. – Слезы выступили на глазах старого врача. Покачивая головой, он шептал: – Ах, малыши, малыши… Они не должны умирать раньше нас.
– И тем не менее… Он был хрупкого телосложения, как и его мать. Она часто болела, ее лихорадило, у нее была бледная кожа, а из самой крошечной ранки обильно текла кровь. Она часто жаловалась на усталость, головные боли, необъяснимые боли в костях.
– Он был зябким?
– До такой степени, что его комнату отапливали до самого лета.
Артюс немного помолчал, а потом сказал:
– Как случилось, что еврей выбрал для своей практики наш край?
Вместо ответа Жозеф покачал головой. Артюс продолжал:
– В настоящее время быть евреем – это очень опасно во Французском королевстве.
– Это опасно уже давно и во многих королевствах, – поправил графа врач с невеселой улыбкой.
– Вместе с арабами вы считаетесь лучшими врачами в мире. Вы оправдываете эту репутацию?
– Судить об этом должны мои пациенты.
Артюс, которого после смерти Гозлена ни на мгновение не покидала печаль, позволил себе каламбур, который долгие месяцы траура и страданий сделали немного вымученным:
