Геддар Маррис — жизнерадостный крепыш с пышными усами, которые расходились по щекам в стороны и срастались с такими же кустистыми бакенбардами, — был корабельным механиком. В его обязанности входило следить, чтобы резервуары с кислородом были герметично закупорены и не давали утечек. От этого зависела жизнь всей команды. Несмотря на такую ответственную должность, Маррис был человеком добродушным и веселым. Впрочем, теперь с его лица не сходило выражение глубокой озабоченности.
Маррис провел друга по трапу прямо на корму. Ступив на борт и почувствовав, как палуба ходит под ногами, мьюнанин с непривычки ощутил легкое головокружение. Внизу простиралась мрачная газовая бездна.
Капитан приветствовал их, слегка приподняв курительную трубку, и сделал знак немного подождать. На палубе как раз находился капеллан, служитель, который совершал над мертвым телом особую процедуру — обряд, именовавшийся «последним выдохом».
По браскианским верованиям, умерший человек должен был встретиться с Богом с очищенными легкими, полными свежего воздуха. Для этого и был нужен браскианский священник, или капеллан, который совершал обряд очищения при помощи небольших ручных мехов, или, проще говоря, насоса. Пробормотав несколько молитв, капеллан упаковал мехи обратно в чехол, сделал знак рукой, показывая на грудь и горло. Готово!
Маррис и Эмос приблизились. При этом оба заткнули носы и старались поменьше дышать, чтобы не чувствовать трупного запаха.
— Обрати внимание, у него переломаны руки и ноги, — сказал Маррис. — Лекарь утверждает, что тело получило повреждения уже после того, как наступила смерть. Может быть, когда его подцепил корабельный якорь. А погиб этот человек от удушья.
Маррис указал на дыхательную маску и гофрированный шланг для подачи воздуха. Шланг был перерезан, причем явно ножом или другим острым предметом. На мертвеце было надето необходимое защитное снаряжение. Однако страховочный трос тоже был перерезан.
— Несомненно, убийство, — прибавил Маррис, опережая слова, которые вертелись на языке у Эмоса. — Этот человек совершал погружение на дно Мути, а кто-то перерезал воздушный шланг и страховочный трос. Его бросили умирать там — неподалеку от мыса Кроуфт. Никакой надежды добраться до берега. Лекарь сказал, что, судя по стадии разложения трупа, тело пролежало на дне около двух недель. Тела, погруженные в Муть, разлагаются гораздо медленнее, чем на суше. Что наш якорь зацепил его — чистая случайность, такой шанс выпадает один на миллион. Нет никаких сомнений, что его убили и нарочно бросили туда, где его никто не должен был найти… Но еще больше нас озадачило вот что: для чего человеку вздумалось нырять в таком гиблом месте? За рыбой?.. Но, кроме камней и водорослей, там ничего нет. Никому, кто более или менее серьезно занимается промыслом на дне Мути, в голову не придет нырять у мыса Кроуфт.
