– Я хотел бы спросить уважаемых членов совета, есть ли в содержании этого отрывка хоть что-нибудь, с чем они не согласны?
– Профессор Лоттер весьма обяжет всех нас, – сказала Кристина, – если воздержится от подобного рода интерактивных опросов. На мой непросвещенный взгляд общение между членами совета возможно только на основе равенства, не так ли, профессор Лоттер?
– Безусловно, – ответил Лоттер, – этот вопрос я в той же самой мере адресую и себе самому.
– Вы, кажется, хотите экзаменовать нас, коллега? – вкрадчиво поинтересовался президент Ломбертц.
– Ни в коем случае, коллега, только справочно: что здесь могло бы вызвать наше неудовольствие? Могли бы мы, условно говоря, подписаться под этим?
– Стоп. Мы вышли за границы темы сегодняшнего нашего заседания. – Поднялся президент Ломбертц. – Ияна правах председательствующего…
– А я бы подписалась, – в голосе Анны-Марии была дерзость, еще больше веселия, какой-то веселой отваги и всегдашняя эта ее, словами студентов: «прорва экстравагантного обаяния». Комизм же сцены заключался в несоответствии этого всего ничтожности ситуации. Хотя, конечно, здесь, по итогам заседания должна была решиться судьба Прокофьева.
– Я подписала бы, – повторила госпожа Ульбано и ее прекрасная рука воображаемым пером начертала автограф в воздухе. Так подписывают только помилование. «Неужели она специально переигрывает?» – подумал Прокофьев.
Ломбертцу ничего не оставалось как сесть, что означало продолжение дискуссии.
– В принципе, мы тоже. – Наконец сказало несколько человек. – Но не с голоса, конечно же. И к чему вы клоните, коллега Лоттер?
– Если бы доктор Прокофьев читал это студентам, сидел бы он здесь перед нами?
– Нет, разумеется. Но он же читал другое…
– Именно это! Я процитировал из этого самого занятия, вошедшего в книгу «Н. Прокофьев. Избранные лекции», что издана нашим Университетом два года назад. – И Лоттер с наслаждением зачитал выходные данные монографии.
– Ну и что, – сказал доктор Хирникс, – господин Прокофьев вполне мог говорить на лекции что угодно, не включая, так сказать, в канонический текст. У нас претензии к лекции, а не к книге.
Президент Ломбертц призвал его к объективности.
– К тому же доктор Прокофьев не отрицает сказанного, – продолжил Хирникс, – настаивая только на своей интерпретации. Мы здесь и собрались, чтобы отделить, извините, зерна от, извините, плевел.
– И агнцев от козлищ, – бросила Анна-Мария с высоты своего незримого трона.
