– Я не уверена, что здесь, – Анна-Мария картинно положила руку на эти свои бумаги, – лишь минутные настроения, пожалуйста, отзывы тех, кто учился у доктора Прокофьева год, два, три назад. Я не уверена также, что это только эмоции, давайте будем уважать мысли наших студентов, а не только их левые взгляды.
– Это же организовано! – возмутились несколько голосов.
– Наше сегодняшнее заседание тоже не экспромт, – Анна-Мария держала сейчас какую-то поистине королевскую осанку.
– Это неуважение к совету\ – несколько голосов умели возмущаться от имени всех и у них получалось громче, нежели если б и вправду возмущались все.
Королева перед лицом разбушевавшейся нижней палаты. Президент Ломбертц потребовал тишины. Анна-Мария благодарно кивнула ему, как могла бы кивнуть королева спикеру, и преспокойно продолжила:
– А что это значит, организовано? Это что, чужие слова? Поддельные подписи? Навязанное мнение? К тому же глубокоуважаемая Кристина фон Рейкельн так непоколебимо уверена, что студенты защищают Прокофьева. А вдруг наоборот? (Несколько человек позволили себе хихикнуть.)
– Я, как вам всем хорошо известно, всегда над схваткой. – Кристина усилила трассировку. – Всегда. Эти стены могут подтвердить. Важен принцип.
– Он не пострадает, если мы прочтем перед тем, как принять решение, – Анна-Мария взяла паузу, – принцип не может пострадать от истины. (Ни Лоттер, ни Прокофьев не поняли – она серьезно или же издевается.)
– Но процедура может, – сказал доктор Хирникс.
– Вы так уверены, что в этих листочках истина? – негодовали несколько голосов.
– Чтобы быть уверенной или же неуверенной, надо как минимум прочитать. – Анна-Мария была прекрасна в эту минуту. – Я не успела, мне вручили перед самым заседанием.
Президент Ломбертц поставил на голосование предложение госпожи Ульбано. С небольшим перевесом проголосовали: не читать.
«Это ее пристрастие к внешним эффектам, – поморщился Лоттер. – Все время отвлекается на саму себя. Высокомерия не простят даже красоте».
– Я понимаю, конечно, что наш совет есть условность, – медленно начала Кристина фон Рейкельн – и правила наши тоже условность. Но на правах, на неких правах хранительницы этого хлама (она отвечала Анне-Марии, но в первую очередь тем, кто хихикнул, потому как они – команда, а она капитан, при всем уважении к доктору Ломбертцу, и должна, обязана заниматься профилактикой бунта) я хотела б заметить, что на таких условностях и держится Цивилизация, которая тоже условность, разумеется. «Анна-Мария, кажется, объявлена варваром? Интересно, – подумал Лоттер, – а кем бы она тогда была, если б, к примеру, предложила что-нибудь изменить в самом регламенте?».
