собственный взгляд на себя (однако).Его, опять же, всегда угнетало не столько страдание и даже не его бессмысленность, но именно ничтожность – вот такая до непристойности, до бездушной порнографичности. Заурядность, непосильного ему страдания. Впрочем, все здесь вполне соразмерно ему. Можно сказать, гармония.
Выбор есть. Он, в общем-то, некрасив (сколько ни воображай о себе). Страшен, но прост, пусть банален. То, что он сделает сейчас, не добавит самому выбору, не углубит свободы, как жизни и смерти навряд-ли добавит, да и не в этом суть – пусть он сам меньше, немыслимо меньше этого всего.
Не выхода, не преодоления он ищет, ибо их нет и не может быть. Он знает, что есть та последняя-первая целокупность бытия (?) и были, были мгновения, когда он пережил это, прикасался хотя бы… был этим… удержал в себе… был близок…
Он избыл. А сейчас вот уйдет. И навряд ли в Покой (не заслужил даже просто покоя, что пишется с маленькой). Неужели все, что было у него за жизнь, и все, что не-было – только, чтобы сейчас в своей недостойной, в общем-то, слабости ему уйти? Вот так, в полноте понимания, с видящими глазами…
