Дома Лоттер отыскал свой старый отрывок: «Бытие. Ничто. Бог, да мало ли… – Они “части”. Целого нет. Они – “части” (при всей своей абсолютности, всецелостности, полноте). Они – бытие того-чего-нет? – Искажающее? Недотягивающее? Превосходящее? Преображающее? Вряд ли когда узнаем…»
Сейчас Лоттер написал концовку: «…бытие
того-чего-нет – Ничто, Бытие, Бог, они не
для этого, но
вне этого… будут ли они тем, что они есть? Части ли, Целое – они глубже этого».
Мария появилась раньше, чем ожидал Прокофьев. Все пошло как ни в чем не бывало, как будто так. Но Мария почувствовала перемену (хорошо, что почувствовала) и начала борьбу за восстановление себя в своих правах. Неужели она так уж дорожит им? Или просто из принципа? Просто не любит проигрывать? Рвет отношения только она? Вряд ли. Она все же умнее. То есть «отношения» ей, получается, дороги? Здесь он поймал себя на некоторой мстительности даже.
Прокофьев же и в самом деле теперь свободен и продолжил с нею, как бы желая себя проверить и только (до него дошло, наконец). Стремясь доказать, что на этот раз он удержит себя от сползания в «ситуацию». Когда он только повзрослеет, господи! Как-то стало тесно и душно с ней. Сам виноват. Не надо было длить… будь это в романе, любой мало-мальски уважающий себя литератор давно бы поставил точку и был бы прав совершенно. Он любит ее. Прокофьев вдруг понял это. (Он, может, и раньше знал.) Только любовь вряд ли что-то изменит здесь. Получается, любовь дает ему пристойный повод не расставаться с нею, не рвать окончательно, все иные, как-то: слабость характера, желание спать с женщиной, одиночество – пристойными все-таки не являются. Только любовь позволяет не бросать ее, остаться с нею, не теряя обретенной свободы от «ситуации»? Да уж. Знаешь сам, что обманываешь самого себя (у себя на глазах), но это как бы и не мешает даже? И любовь здесь союзница самообмана.
Он понимает, конечно, что само собою все это не разрешится и придется ему самому, но после… Эта его всегдашняя, какая-то детская вера в «после» – в то, что у него впереди, пусть не вечность, конечно же, но «еще столько же» – ни на чем не основанная и теперь уж назло арифметике. И что интересно, это его «еще столько же» означает не будущее, а именно настоящее. Сколько перемалывается времени, сил, нервов, души, в конце-то концов. (Что же, привычный скулеж.) А главного- то уже и не будет. Это как будто намеком, что главное было?! Но вот не было (даже когда и было). Да, конечно, он трепыхается, барахтается, бывает, что изо всех сил, до срыва – имитация бунта такая? Но и в сам этот миг, все-таки краешком знаешь, что имитация. (То есть он так ни разу и не решился по-настоящему?!) Да бог с ним, с
