Год и впрямь выдался тяжелым. За день до старта в произвольном танце я упал. Вышел на тренировку с замечательным настроением. Все у меня хорошо: ботиночки зашнурованы отлично, ножки садятся замечательно, ручки вытянул прекрасно. И решил – пробегусь-ка я сейчас во всю свою силу. Пробежался и… то ли наклон сделал больше, чем нужно, то ли на льду что-то лежало, но с конька я попал на ботинок, и с виража – в борт… То, что больно, – это ладно, но когда я встал и понял, что конек едет не туда, куда надо!.. Я его потрогал: ребра, конечно, нет, а наш стартовый номер на тренировке второй. Пока кровь на руке остановили, пока я с Татьяной Анатольевной поговорил, пора на лед! Пошел я кататься на кривом коньке. И проехали мы с Наташей вдвоем весь чемпионат на двух ногах из четырех. Наташа обычно чуть что – сразу в слезы, а тут повела себя очень сдержанно. Может, она успевала вовремя подкраситься, но распухших глаз я у нее ни разу не видел.
Наши коньки холил и лелеял Плинер. Умение их точно затачивать – особое искусство, требующее редкого глазомера и опыта. Самое простое и самое верное сравнение – хороший конек как инструмент у пианиста. Настроен инструмент или нет – для среднего ученика большого значения не имеет, но виртуоз к расстроенному роялю и не подойдет. Накануне чемпионата мы лезвия коньков никогда никому не даем точить, боимся, вдруг нам их настроят не так. Привычка есть привычка, никуда от этого не деться. Но тут уже и сам Плинер побоялся с ходу править конек, вздохнул и предложил подшлифовать. Я сам зажал лезвие в тисочки и попытался его выгнуть, но быстро понял, что это бесполезное занятие. Теперь, когда я ставил конек на ребро, то чувствовал, как он у меня едет в любую сторону, кроме той, куда надо.
Я уже подбирался к тому, чтобы заявить в танце свое «я», но в тот год еще ничего радикального сделать не сумел. Но уже возникали пусть небольшие, но приятные открытия. Например, переброска (Наташа перешагивает через мою ногу) пришла мне в голову на разминке, когда мы просто рядом скользили. Я спросил: «Наталья, почему бы тебе не попробовать таким вот образом перейти через мою ногу?» Она сразу поняла, что надо сделать. И в первой части произвольной программы после такого перешага ложилась сзади на мою ногу. Элемент получился эффектный, я гордился своим вкладом в программу. Но он оказался и довольно тонким: достаточно было Наташе немного прибавить в весе, и технически получалось грязновато. Имели значение даже полкилограмма, поскольку я уже не переносил, а переваливал ее через себя.
