Наверное, тогда впервые в своей жизни я призадумался. Краем уха я уже слышал кое-что про этого Кеше-шляпника, но это всё были вести не слишком-то весёлые. Добрый человек этот только летом мастерил шляпы, а на зиму он заделывался учителем. Разумеется, учителем самозваным. Отдавали ему на выучку своих детей люди бедные, для которых настоящая школа была либо слишком далеко, либо не по карману. А в шляпниковой школе не требовалось ни книг, ни тетрадей. Шляпник на верхней половине двери писал мелом алфавит, а его ученики до тех пор переписывали буквы на нижнюю половину, пока не делались совершенно грамотными. У шляпника Кеше можно было выучить все буквы, кроме «и» краткого. Он не считал «й» за букву и ей не обучал. Всех, изучивших грамоту в школе Кеше, можно было сразу узнать по тому, что они писали «и» там, где остальные люди ставили «й». Да и говорили его воспитанники после такой выучки не иначе как: «Постои, не пеи из тои чаиной чашки», вместо «Постой, не пей из той чайной чашки».
Но вообще-то мне ни в какую школу не хотелось. На что она? Вон певчие дрозды в школу не летают и ящерицы туда не бегают, а живут же! И отец мой в школу не ходил, а может тебе такую птицу вышить на полушубке, что, кажется, она, того и гляди, возьмёт и запоёт. Дядя Месси тоже рассказывал мне про всяких знаменитых королей, но ни разу ни об одном из них не обмолвился, что они когда-нибудь ходили в какую-то школу. Они все до одного были отважными витязями и рубили головы драконам не хуже, чем я маковые головки, но никогда я не слышал, чтобы они что-то там читали или писали. А ведь когда приходится человеку читать, считать? Когда ему захочется узнать, сколько раз часы-ходики пробили или сколько яичек в гнезде у пустельги? И ради этого всю зиму в школу ходить? Написать-нарисовать я вам тоже без всякой школы нарисую мелом на крышке ящика или на двери и гусаров, и всяких смешных чёртиков. Но ведь все эти рисунки хоть какой-то смысл имеют. А то намалюют там каких-то каракулей, которые ни на что на свете не походят! И зачем только такой чепухой люди занимаются?
— Хочу, чтобы человеком ты стал, сынок, — очнулся отец от долгого молчания, царившего, пока я все эти думы думал.
— А я и стану! — быстро выпалил я, но тут же прикусил язык. А на языке уже у меня вертелось: «Стану важным венгерским бароном, с собственным фамильным гербом! Только бы мне напасть на след тех сокровищ наших предков, о которых прознал вещий кудесник Кюшмёди!»
