Девятая книга | страница 17

Тешут прихоти, слабости, блажь.

Ты же, женщина, знайся с колодцем,

За который ты много отдашь!

В нём со временем вызрела темень

В молодецкий колодезный рост.

…Восхищайся ты их отраженьем,

Даже в полдень негаснущих звёзд!»

«От замшелого сруба снаружи

Взгляд глубокий легко отведу», –

Скажет женщина голосом стужи

Пусть не в этом, в грядущем году.

* * *

И откуда вдруг это волнение?

Сердце рвёт надоевшие обручи…

…И метнулись

влеченье

к влечению,

До свидетелей вряд ли охочие.

Меж влеченьями щель расстояния

На глазах у людей уменьшается…

И не скажут: «Прелюбодеяние!»

И не скажут: «Он с нею якшается».

* * *

…Скорей всего, пишу я не о том:

На что мне сумрак с роющим кротом?!

Скорей всего, дано намного больше

Мне знать о долготе бездонной ночи,

О солнце, уходящем прочь, за холм.

О, как же мне приелась темнота!

…А сумрак – это зверь: пожалуй, хищный.

Всё грезит о норе, как о жилище,

Земное сердце слабого крота.

Крот слеп, зато его ведёт чутьё.

Прислушались его «подруги» совы.

Кротовые ходы,

В нору засовы

Большой радар и тот не засечёт.

Пекусь о солнце, здешнему холму

Приладившему к темю злые травы,

Пригодные для дичи:

«Вы неправы,

О, солнце, но… не знаю почему».

* * *

Теперь ты знаешь, где живу.

Нажал дверной звонок – и двери

Тебе открыла. Удружу

Ещё одной в душе потере.

Тебя впустила в бедный мир,

Где жизнь свои права качает.

По стенам – течь: из тех квартир,

Где ни за что не отвечают.

…Зачем вошёл?.. Душа с душой

О лете общем говорила,

А вот бедой пережитой

Не поделилась: утаила.

Жива моя тоска о нём,

Кто – сон: доверен запределью.

Земная жизнь, гори огнём,

Раз поливаешь, как шрапнелью!

Но ты – вошёл. Судьба вольнá

Дарить душе с душой соседство.

…Так отчего же пелена

Глаза мне застит, гробит сердце?

* * *

Нам рỳки друг другу нельзя протянуть:

Вам – годы по пояс,

Мне – годы по грудь.

…И воды речные меж нами.

Хотелось бы реку – к тебе! – переплыть,

Но берегу этому вечно служить

Я буду, как лодка с цепями.

И радугу годы согнули в дугу.

…Была ли гроза на твоём берегу,

Как тайну хранишь ты… Доколе?

Ногам же моим стал лечебницей ил –

Он ласковой хваткою их излечил

От длительной, истовой боли.

* * *

Кончаются такие времена,

Когда рассвет чурается рассвета,

Поскольку клён сжигает семена

В остатках жалких зарева от лета,

И даже сад, напуганный собой,

Вернее, в землю яблок гулким стуком,

Считает, что – неузнанный судьбой! –

Пусть хоть мгновенье, но подбросит суткам.

Но – день грядёт! Он – облачно-свинцов,