. Но подмоченный винчестер дал осечку.
— Гром и молния! — прорычал Железная Рука.
Он быстро вынул отказавший патрон и заменил его другим.
— Проклятие! Ружье, полное песка, мелких камешков, не стреляет! Ладно. Вперед! И будь что будет!
И хотя броситься вот так в открытую на замаскированного врага — чистое безумие, Мустик и Фишало не колебались ни секунды.
Мальчишка крикнул фальцетом: «Вперед!» А Фишало, беспомощный на воде, но бесстрашный на суше, грозно прорычал: «Вперед! Черт возьми! Вперед!»
Эти крики и неожиданное появление трех друзей, про которых бандиты думали, что они застряли в трясине, привели негодяев в ужас. Кроме того, каторжники не знали, следует ли за первой группой вторая, готовая тоже вступить в бой. И тогда, дрожа и спотыкаясь, умирая от страха, они покинули свое укрытие и со всех ног бросились в лес. Несколько минут — их уже и след простыл.
Железная Рука не стал преследовать бандитов: это и опасно и бессмысленно.
Но он быстро подбежал к тому, что оставалось от хижины и откуда все еще поднимались тонкие струйки дыма.
Однако краснокожий опередил его. С неслыханным проворством, удивительным для такого на вид бесчувственного, апатичного[154] человека, в жилах которого будто течет не кровь, а кокосовое молоко[155], Генипа подбежал… нет, подлетел к гамаку, как быстрая гвианская лань[156]. И не медля ни секунды, приподнял его.
Бледная, осунувшаяся Мадьяна предстала перед ним во всей своей креольской красоте.
Девушка тихо вздохнула, и ее глаза медленно открылись навстречу огромному закатному солнцу. Она узнала индейца и прошептала:
— Генипа… О! Благодарю… банаре (друг).
Он ответил:
— Пришел белая человек.
— А, да… тот великодушный белый, который там… у Джека…
— Да, твоя правильно говорить… твоя приятеля…
Опередив Мустика и Фишало, Железная Рука, перепрыгивая через пни, разные обломки, кустики, быстро преодолел место, где царили уныние и заброшенность. Он подбежал в тот момент, когда Генипа, вытащив нож, перерезал веревки, которые в течение долгого времени стягивали ноги мученицы. Еще неспособная двигаться, вся разбитая, но светящаяся радостью, девушка попыталась улыбнуться…
Она протянула свои дрожащие руки к капитану, тот схватил их и воскликнул:
— Мадьяна! О! Мадьяна! Ты свободна… Да, свободна!
На опушке леса, ставшего совсем темным, прозвучал выстрел.
Мустик и Фишало услышали просвистевшую пулю и увидели, как Железная Рука судорожно дернулся. Он тяжело упал на колени, пораженный прямо в грудь, а по волосам Мадьяны прошло легкое дуновение.
