— Тише. Тебя могут услышать.
Но тот продолжал громоподобным голосом:
— Король каторги! Знают ли об этом, нет ли, мне плевать! Я сбрасываю маску… Война объявлена. Не нужно больше инкогнито[143]. К черту осторожность! Я открыто провозглашаю бунт! А пока что покончим с нашими делами здесь, и как можно скорее.
— Хорошо! Мы готовы действовать. И раз ты так говоришь, значит, все подготовил, не правда ли?
— Да, все! Кстати, за вами никто не увязался?
— Но разве можно это знать? Однако из предосторожности мы срезали дорогу.
— Сюда только один путь — через бухточку.
— И прекрасно! В пятистах метрах отсюда мы натянули над водой три лианы, разрезанные посредине…
— И что же?
— Каждый из двух отрезков соединен с патроном, начиненным порохом.
— Но заряд не ушел под воду?
— Нет, он плавает сверху, на дощечке из хлопчатника, а это растение такое же легкое, как пробковая кора. Если подплывет какая-нибудь пирога, она наткнется на лианы, концы их, прикрепленные к взрывчатому устройству, натянутся…
— Понимаю. Оно загорится от трения и бабахнет.
В это время мощный взрыв раздался в лесу и страшным эхом отозвался под огромным лиственным сводом. Привыкшие к грохоту грома и шуму деревьев, которые падают от старости, обезьяны и попугаи никак на него не прореагировали.
Но понявшие все бандиты разразились победным хохотом, а их товарищ продолжал:
— Пирога, должно быть, разнесена в щепки, а от ее экипажа остались одни лоскутья. И околевший пес не укусит.
— Не укусит-то он не укусит. Да здесь кишмя кишат гады.
Взбудораженные Мадьяной, которая в ужасе смотрела на подкрепление, змеи шипели, тянули шеи и открывали пасти.
— Там вы установили взрывчатое устройство, а тут мы разведем огонь, — сказал король каторги.
— Понятно! Поджарим всех, кого надо.
— Ладно! Давайте-ка обложим листвой всю площадь вокруг хижины.
Мадьяна поняла, что собираются делать бандиты, задрожала, но не вымолвила ни слова.
Король жестко бросил ей:
— Вот что, дорогуша, дальнейшее сопротивление бессмысленно. Через минуту-другую вы окажетесь в огне. Рискуете сгореть заживо. Или, по крайней мере, будете серьезно ранены. Кроме того, обезумевшие змеи, возможно, ринутся на вас и искусают. Выслушайте мое последнее слово: отдайте себя в наши руки, и я клянусь, что никто не сделает вам ничего худого.
Мадьяна в гневе воскликнула:
— О! Трусы! Трусы! Жалкие каторжники! Я лучше умру, чем добровольно сдамся вам!
Бандит пожал плечами, сделал своим приятелям знак и безжалостно произнес:
