Помочь одному за счет другого нельзя. Закон мудр, и перед ним все равны.
Кира Сергеевна взглянула на часы. Приемный день подходил к концу — лишь по времени. Перед ней лежал длинный список, и до конца его было еще далеко. А сегодня выписали, наконец, Ленку, так и не удалось вырваться, чтобы привезти их домой. Только по телефону поговорили. Она представила, как сидит сейчас Ленка на диване, перебирает своими тонкими пальчиками игрушки, от которых отвыкла…
Бережно придерживая ребенка, женщина застегнула блузку. Покормила, сейчас встанет и уйдет.
— Как вас зовут?
— Зоя Капустина, — уныло ответила женщина.
— Вот что, Зоя, есть только один выход.
Кира Сергеевна знала, как трудно женщине будет услышать это.
И все-таки сказала:
— Надо временно… подчеркиваю — временно сдать малыша в Дом ребенка…
— Ка-ак! — Зоя прижала младенца к животу, загородила обеими руками, как будто вот сейчас его станут отнимать. — Зачем же я тогда родила его?
Кира Сергеевна прикрыла глаза, покачала головой.
— Вы не дали мне договорить. Итак, после этого… — Она замялась, не хватало духу повторить про Дом ребенка. — После этого пропишетесь в общежитии кожзавода, как одинокая…
Зоя молчала, стирая ладонью со щек тихие крупные слезы.
— Вы меня слушаете? Как только вас пропишут, заберете своего мальчика.
Зоя смотрела на ребенка и уже не вытирала слезы, они капали на угол простынки.
— В общежитии с дитем нельзя, потом меня прогонят, — нерешительно сказала она, и Кира Сергеевна поняла, что уговорит ее.
— Не прогонят. Чуть что — прямо звоните мне. Можно и домой.
Заведующий общим отделом тут же черкнул на маленьком листке два телефонных номера, подал женщине. Та растерянно приняла листок и, не зная, куда деть, сунула в мешочек с пеленками.
— А что ж я про дитя скажу? На заводе знают, что я в декрете.
Господи, неужели я должна еще учить ее врать?
— Придумайте сами.
Кира Сергеевна боялась, что вот сейчас эта женщина одумается и опять все перерешит. И тогда не удастся ей помочь. И как всегда в таких случаях, долго будет давить чувство невольной вины.
В комнате для приема было жарко, низкое солнце било в распахнутые окна, полировка стола сделалась горячей. Кира Сергеевна встала, задернула широкие шторы.
— Поверьте, Зоя, это единственный для вас выход. И единственное, что я могу посоветовать сейчас.
— А назад мне его отдадут?
— Конечно.
Женщина закрыла лицо грубой коричневой ладонью — тускло блеснуло тонкое серебряное колечко — и заплакала громко, навзрыд.
