— Ты осунулась.
Ирина махнула рукой.
— Были бы кости.
Ленка влезла на скамью, восторженно закружилась на пей со своим самолетиком, чуть не упала, Ирина подхватила ее.
Кира Сергеевна думала о том, как мало, в сущности, участвует она в жизни Ирины и Ленки.
— В сентябре у меня отпуск, — сказала она. — Я, наверно, поеду в пансионат. Давай возьму Ленку?
— Почему не в санаторий?
— Путевка одна, а без отца не хочу…
Ирина быстро и странно посмотрела на мать.
— А в пансионат поедешь с отцом?
— Да. Почему ты спросила?
Ирина опустила глаза, почертила прутиком на песке.
— Ну, просто… В сентябре у отца учебный год…
Все-таки, почему она так спросила, подумала Кира Сергеевна. Объяснению Ирины не поверила.
— Отпустишь с нами Ленку?
— Ну, что ты. Какой тебе с ней отдых. И потом, в сентябре мы с ней едем к Лидии.
— Она приглашала?
— Ну, у нас с ней не такие церемонные отношении, мне она всегда рада.
Эти слова слегка задели Киру Сергеевну. Лидия Чечулина — давняя ее подруга. Кира Сергеевна дружна с пой с детства. А получается, что я тут вообще ни при чем. «У нас с ней…»
Мимо пробежали трое мальчишек, высоко вскидывая пятки. Молодая мать катила коляску, над бортами поматывалась белесая головка сидящего ребенка. Тонко скрипел под колесами песок.
— Ты-ее зовешь по имени, как подругу.
— Мы с ней подруги.
Кира Сергеевна поискала глазами Ленку — та летала на качелях, между зеленью кустов мелькала розовая пижамка.
— Тебе на бабушку повезло больше, чем Ленке, — сказала Кира Сергеевна. — Когда ты была такая, как Ленка, бабушка уже вышла на пенсию.
Она поймала себя на том, что все время почему-то оправдывается перед дочерью. Но в чем моя вина?
— Что бабушка? — Ирина качнула головой. — Ребенку прежде всего нужна мать.
Она постукивала по ноге прутиком и смотрела на воробьев, которые пили из мелкой лужицы.
— В детстве мне очень не хватало тебя, несмотря на бабушку. И очень хотелось, чтобы у меня была самая простая мама. Как у других.
Кира Сергеевна подняла лицо.
— Ты хотела другую мать?
— Нет, ты не поняла. Никакой другой матери мне не нужно. Просто я хотела, чтоб ты была не начальницей, а пусть учительницей, врачом, даже уборщицей…
Признание Ирины поразило Киру Сергеевну. Она всегда считала, что дочь гордится ею. По крайней мере, могла бы гордиться. Вспомнила, как года три назад повела их — Ирину и Юрия — с собой в театр, на торжественное собрание. Как празднично и суетливо собирались они, Ирина долго выбирала платье, расчесывала свой парик. Александр Степанович поддразнивал ее: пожалуй, не поймут, кто мать, а кто дочь. Ирина весело огрызалась: «Это ты со зла, что тебя не берут».
