Александр Степанович тронул мягкими губами ее руку, и вдруг ей показалось, что все вернулось. Из детской сейчас выйдет в мягких тапочках мать, скажет про Ирину: «Уснула, и температура упала». И Кира Сергеевна уткнется в плечо мужа, выплачется, и сразу станет легче.
Но нет, легче не станет. Но выйдет из детской мать, а сама она давно отвыкла плакать.
Зачем я ушла из школы? Зачем взвалила на себя тяжелую ношу и забросила семью? Разве мало других, бессемейных женщин, которые, не жертвуя ничем, могли бы занять мое место? Разве городу без меня не обойтись, именно я ему нужна?
Она представила себя без этой работы, без вечной спешки, без сладкой усталости, без людей, к которым привыкла… Город, залитый огнями, и среди огней — ни одного, который зажгла я…
Город без меня обойдется, я без него не обойдусь. В этом все дело.
Они пили свежий крепкий чай, и Кира Сергеевна думала, что теперь-то все пойдет по-другому. Лишь бы скорее опять зазвенел в этих стенах Ленкин голосок-звоночек. Опять будет спать на луноходах, самосвалах, ракетах. Гайки будут отпечатываться на ее боках. Ленку возьму на себя — как бы тяжело не было. Что ж, повезу два воза. Должна выдержать. Или упаду, как кляча в борозде, от забот и усталости.
У каждого — свой крест, и надо его нести до конца.
Телефонный звонок рассек тишину. Кира Сергеевна бросилась в прихожую.
Звонил Юрий, сказал, что температуру сбили, Ленка уснула. Голос его звучал спокойно, твердо, и она тихонько передохнула.
— Но Ирину с ней не оставляют.
— Как — не оставляют? Почему?
— Такие тут порядки. Кира Сергеевна, вы должны позвонить в горздрав!
Ее покоробило это «вы должны».
— Какой горздрав, сейчас ночь!
— Ну, не знаю, позвоните домой кому-нибудь, что ли! Ирина сказала, что из больницы не уйдет!
Дурацкие порядки — матерей не оставляют — и кто их завел? Но тут же она подумала: чтобы оставлять матерей, палаты должны быть в два раза больше.
— Вы меня слышите, Кира Сергеевна?
Она знала, как трудно будет ей просить об исключении, никогда ни к кому с личными просьбами не обращалась, а сейчас ее вынуждали сделать это.
— Кира Сергеевна, слышите?
— Не кричи, слышу! — сердито сказала она. — Какая больница?
— Первая детская. Мы будем ждать.
Короткие гудки жалили висок, она медленно положила трубку. Посмотрела на Александра Степановича. Он стоял рядом, в руках — забытый стакан с чаем.
— Ирину не оставляют там, — сказала она.
— Я понял.
Кира Сергеевна знала, что муж не станет уговаривать, не станет давить на нее. Он молча разглядывал стакан и не уходил. Ждал.
