— Дон Николаевич, — раздался голос полковника Борисова, — вы будете заходить или все так же будете стоять у калитки и мотать головой?
Я оторвался от своих мыслей, улыбнулся и вошёл в дом.
— Случилось что-то, — участливо спросил Борисов, — и почему вы без верного телохранителя?
— О нём и хочу поговорить, Александр Васильевич, — задумчиво сказал я, — какие-то сомнения терзают меня, а правильно ли я сделал, выведя её на вас? Может, нам нужно было делать вид, что мы с вами не знакомы?
— Кто его знает, что правильно, а что неправильно, — философски сказал мой бывший шеф, — время покажет. А она, как-никак, все же та ниточка, которая связывает нас с нашей родиной. Вы тоже ниточка, но у неё возможностей больше. И я её хорошо понимаю. Она терзается, разрывается между своим долгом и вами. И всё идёт к тому, что вы разорвёте эту нить, и мы окажемся без связи с Россией. Мы не можем бросить её, она наша родина и мы должны служить родине, переходя на службу к новым правителям. Другого выхода нет. Причём это понимают все, и они пошли бы на службу к победившему народу, но никто не уверен в своём будущем. И я не уверен. Но я не агрессивен к своим соотечественникам, а те, кто запятнал себя кровью, жаждут дальнейшего кровопролития.
— Но война ещё не закончена, Александр Васильевич, — пытался я сохранить какую-то искорку веру в победу Белого движения.
— Полноте, батенька, — усмехнулся Борисов, — война проиграна давно, в октябре 1917 года, когда не нашлось сил для восстановления власти и порядка, и когда никто не хотел сорганизоваться на противодействие установлению советской власти в стране. И запад давно кинул нас, исключив Россию из числа тех, кто будет в списке победителей над Германией и её союзниками.
— Александр Васильевич, — сказал я, — вы прямо прорицатель какой-то. Война ещё не закончилась и Германия сильна как никогда.
— Дон Николаевич, спуститесь с луны на нашу грешную землю, — улыбнулся полковник, — через месяц-два Германия будет способна только воевать с Россией, пошедшей на огромные уступки, чтобы избежать удушения революции.
Но революция перекинется на Германию. Любая палка имеет два конца. Политика братания и агитация противника на фронте это как вирус, заражающий всех, кто с ним соприкасается. Распропагандированные российские солдаты не препятствовали революции и открывали фронт противнику. И немецкие солдаты видели это, и немецким солдатам не хочется продолжения войны, и они уже распропагандированы, несмотря на немецкое чувство дисциплины.
