целовала каждый след отвергнувшей его возлюбленной.
Единственным, кто догадался об открытии Сандры, был отчим, и, к ее полному и крайнему замешательству, наказания прекратились, а правила смягчились. Временами, когда она читала, задрав ноги на подлокотник кресла, он протягивал руку и трепал ее по голове, как собаку, приговаривая: «Молодец, хорошая девочка». Раздраженно кривляясь в ответ, она отстранялась от него. Если это вся ласка, которую он может позволить своим бледным дрожащим рукам, то пусть уж лучше совсем не пристает. По ее сторону стены было только пренебрежение, гнев усиливался по мере созревания юного тела, а отчим наблюдал за ней с тоской, к которой примешивалась гордость. Она становилась все красивее, как он и говорил. Годы спустя при воспоминании его одержимого лица она хмурилась и содрогалась без всякой причины в разгар прекрасного солнечного дня.
Сандра с жадностью поглощала книги, часто не дочитывала главу и приступала к следующей, чтобы только избавиться от мучений. Конечно, именно этому Змий и научил Еву. Это была страсть. По ночам Сандра включала фонарик, раскрывала свою любимую книгу и проходилась по ее интимным местам снова и снова. Потаенная страсть к деревьям была похоронена под одеялом, где, как зерно в земле, проросла и расцвела оргазмическим ирисом на проталинах снежных простыней.
Когда Сандра прочла «Графа Дракулу» Брема Стокера, мать обнаружила ее на постели обнаженной с алой розой для повелителя ночи. На этот раз все было гораздо серьезней. Видимо, цветы — еще большее преступление, чем танцы в голом виде, и в наказание ей пришлось выслушать много невыносимо скучных лекций на тему греха и секса, причем отчим не должен был ассоциироваться с ними никоим образом.
Сандра смогла вынести из лекций только то, что из-за довольно удручающего вида мужского члена, которого следует бояться как огня, ее мать давно перестала быть секси-девочкой в клешах и с индийскими четками, какой была, когда оставила Сандру у бабки. Эта ожесточенная женщина предусмотрительно объяснила ей, что оргазм — а именно так назывались ее ночные цветения — должен вызывать только муж, и то — под защитой сложной пластиковой оболочки. Живые цветы полностью исключались, но через пять-десять лет, если, конечно, к этому времени не умрешь, можно будет пустить в ход искусственные, пластиковые. Французский поцелуй — это война микробов. Французский поцелуй «туда» — и вовсе страшное табу: если попробуешь, уже никогда не избавишься от позорного клейма шлюхи. Сандра с трудом могла дождаться конца лекции, чтобы вернуться в свою комнату с этим еще более красочным представлением о «туда»: с мыслью, что чьи-то губы захотят оказаться там.
