— С чем пожаловал? — без особой приязни поинтересовался толстяк.
— Поговорить, — уселся я за стол, пригляделся и без особого удивления увидел, что в пухлых пальцах собеседника зажат бес.
— Говори, — поморщился Ленивец. Всё верно: особо радоваться моему визиту у него причин не было. И пусть, с тех пор как я выбил из него принадлежавшие Мешку Костей деньги, прошло уже немало времени, такое не забывается. С другой стороны, доложи я тогда Ошу, что Ленивец знал, в чей карман запустил руку, и для него всё закончилось бы много-много печальней.
— У меня из-под носа увели одну вещь, очень надо её вернуть. Сама по себе ценности она не имеет, но кое-кто должен был заплатить за организацию кражи немалые деньги.
— Ничего такого не слышал.
— Никто не трепался о хорошем заказе со стороны? — ничуть не расстроился я столь холодному приёму.
— Трепятся постоянно, большей частью привирают.
— Во-первых, заказ со стороны. Во-вторых, тот, кто провернул это дельце, набивать себе цену не будет. Трепать языком тоже. Отдаст долги, перестанет брать заказы, уйдёт в тину. Загуляет. Или и вовсе пропадёт. Что скажешь?
— Надо подумать, — нахмурился толстяк. — На меня ссылаться не будешь?
— Зачем? Мне даже исполнитель малоинтересен, все вопросы к заказчику.
— Насколько серьёзное было дело?
— Дело было продуманное. Никаких мальчиков с кастетами и дубьём.
— Значит, молодняк в расчёт не принимаем, — пожевал нижнюю губу Ленивец. — Остальных можно по пальцам пересчитать.
— Карп, Грым, Аг Шанге, Жиль Закиль, Валентин Лист, — начал перечислять я.
— Карп в "Ржавой кирке" очередной срок мотает. Грыма в том году под пирс отправили. Шанге с Виком Реей чего-то не поделил и от греха подальше в Арлон перебрался. Лист спился, никто ничего серьёзного ему не предложит. Жиль — Жиль мог.
— Кто ещё?
— Август Вармине, Николас Лаурай, Якоб Ланц, Курт Бьорк…
— По ним что-нибудь скажешь?
— Август две декады назад в долг взял, но до сих пор не отдал…
— Возможно, исполнитель уже в канале с камнем на шее плавает, — предупредил я.
— Этот живёхонек, я к нему позавчера парней отправлял. На нулях. Николас… — поморщился Ленивец и почесал лоб. — Николас гнильцу в человеке сразу чует. К делу, где от исполнителя избавиться собираются, он и близко не подойдёт.
— Скользкий тип, — согласился с толстяком я.
— Остаются Закиль, Ланц и Бьорк. Поговори с ними, я тебе больше ничем помочь не могу.
— Точно?
— Точно. Разве что…
— Что? — заметив задумчивость собеседника, поторопил его я.
