Кендейл пробурчал грубое ругательство и демонстративно отвернулся. Эмбери же с невозмутимым видом продолжал:
— Так вот, как я уже говорил, мое небольшое исследование, проведенное для одной леди, завершилось успешно. И теперь у нее есть доказательства того, что ее муж вступил в сговор с ее доверенным лицом с намерением продать унаследованную ею землю.
— А она знает надежного поверенного, имеющего друзей в Чансери, в Канцлерском суде? — спросил Дариус.
— Я кое-кого порекомендовал ей.
— Не сомневаюсь, что она хорошо тебя отблагодарила с соблюдением всей возможной скромности, — с улыбкой заметил граф.
— Очень хорошо отблагодарила. И скромность соблюдена, так что не беспокойся. Граф не сумел бы устроить все лучше и разумнее, чем я.
— И как же она отблагодарила тебя? — осведомился Кендейл.
Эмбери с усмешкой ответил:
— Могу сказать только одно: в тот момент сделка показалась мне очень успешной.
Дариус предоставил Эмбери предаваться приятным воспоминаниям о «сделке», а Кендейлу — его вечным мрачным раздумьям. Сам же он мысленно вернулся к «Дому Фэрборна», вернее к женщине в розовом платье, сидящей в снопах света и окруженной поблескивающими в этом свете изделиями из серебра.
— Ты отвлекся, — сказал ему Эмбери, заказав новую порцию бренди.
— Кажется, ты прав. — Дариус улыбнулся. — Но тебе следует знать, что я задумался о вопросах этикета. Впрочем, мои раздумья касались только обращения с женщинами.
— Что ж, в таком вопросе наш друг Кендейл тебе не советчик. Можешь надеяться лишь на мои советы.
Кендейл не стал возражать. Устроившись на стуле поудобнее, он снова закурил, не вступая в разговор с приятелями. Граф же немного помолчал, потом, взглянув на Эмбери, вдруг спросил:
— Допустимо ли ухаживать за женщиной в трауре? Недавно я чуть было не поцеловал одну.
— А она в глубоком трауре?
— Ну, видишь ли… — Дариус уже жалел, что задал такой вопрос. — Во всяком случае, у меня были все основания считать, что она не убита горем. Осмелюсь даже добавить, что она не из тех женщин, которые способны потерять самообладание.
— Думаю, в этом случае надо бы проявлять осмотрительность, — заметил Эмбери. — И следовало бы узнать мнение самой леди. Возможно, она сочла бы поцелуй изъявлением сочувствия.
Тут Кендейл все-таки решил, что его совет может оказаться полезным.
— Если ты, Саутуэйт, отступил, то сделал это потому, что понял: ты должен отступить, — заявил виконт. — А если бы ты овладел ею, то твой поступок можно было бы назвать бесчестным.
