Церковь и мы | страница 10
Совершенно особенным! Это был не дух. И Он недаром сел с ними есть; Он сказал: «Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; потрогайте Меня и рассмотрите… Есть ли у вас здесь какая пища?.. Я буду с вами есть…»[7].
Почему Он говорил: потрогайте Мои руки, Мои раны (они остались как знаки)? Чтобы они видели, что это плоть. Но на самом деле это была вовсе не Его плоть в прежнем смысле. Когда евангелисты пытаются все это описать, они прибегают почти к концептуальной символике, то есть к символике, которую нельзя воспроизвести никаким образом.
Вы помните описание в Евангелии от Иоанна — утро на озере, ученики плывут, а Он стоит на берегу, и Иоанн говорит: это Господь. На самом деле они Его не могут узнать — у Него совсем другое лицо; Иоанн чувствует, что это Господь; вот Он зовет их, они садятся на берегу вокруг костра, чтобы есть. И никто не смеет Его спросить, Он это или не Он. Значит, Он как бы узнаваемо неузнаваем — какая-то тайна! Они молчат, не спрашивают, кто Он, этот человек, который сидит с ними на берегу. Потом Он спрашивает Петра: «Любишь ли ты Меня?» Спрашивает человек, которого они в лицо не узнали, но Иоанн узнал Его сердцем.
Домашняя встреча. Слева Владимир Архипов
Когда двое учеников идут в Эммаус, к ним пристает человек, идет с ними, все им объясняет. Они настолько вдохновлены его речью, что просят его остаться. И вот они садятся, чтобы вместе поужинать; и они узнают Его в последний момент — когда Он преломляет хлеб. А потом Его нет. Он исчезает. Он не уходит так, как Он приходил и уходил во дни Своей земной жизни — стучался, входил в дверь, выходил… Нет, «Он стал невидим для них», — говорит евангелист Лука[8]. И неоднократно евангелисты подчеркивают, что Он входил, когда двери были заперты. Таким образом, перед нами нечто совершенно как бы неописуемое…
Заметьте еще один таинственный парадокс. Мы даже не можем понять, о чем идет речь. Он говорит: «осяжите, потрогайте»[9]; Фоме Он говорит: «вложи свои пальцы в Мои раны»[10]. Но ведь совсем недавно перед этим Он говорил Марии Магдалине: «Не прикасайся ко Мне»[11]. Совершенно какая‑то особая форма бытия.
Значит, ничего, подобного оживлению, не произошло. Это первое, что можно понять. Оживление: умер Лазарь — и ожил, просто отодвинулся день его смерти. Или сын Наинской вдовы: оттянул смерть, как в реанимации. Это практически реанимация, но в более сложных условиях. А все равно умирать приходится.
В некоторых апокрифах торжественно описывается, как отверзлась гробница и Христос вышел оттуда огромного роста (Он сразу вытянулся), и ангелы с Ним, и изображаются всякие фантастические картины. Но евангелисты на самом деле ничего этого не говорят. И гроб был открыт не потому, что Христос оттуда вышел. Раз Он проходил через закрытые двери, Ему не надо было открывать гробницу. Гробница была открыта
