Начались, было, сопливые разговоры и овации зрителей, но меня отвлекла чья-то настойчивая рука, буквально нацеленная оторвать мне рукав. Не успел я подумать, что зачастили со мной беседовать барышни, как разглядел в девушке Викторию. Как же неестественно смотрится певица с видом, словно она бежала целую милю.
С глазами не лишённых безумия дочь принялась торопливо рассказывать:
– Я подслушала, вокруг завода Креже вертится кто-то! Он подозревает, что это из жандармерии!
– То есть? – не сразу удалось мне понять. – Он, выходит, нечист на руку?
– Креже сказал Пито, что чист, так что причин жандармам его беспокоить нет. Либо врёт, и грехи у него есть, либо это не законники.
– Второго мне бы очень не хотелось. Итак, не пойму, кого искать, так ещё и другие тёмные личности заявляются. Отлично, что-то ещё?
– В том-то и дело, через полчаса они уже собираются отъезжать.
– Надо как-то за ними…
– Не представляю, как мы это сделаем, особенно с той каретой, что у нас есть…
Оба мы замолчали, одновременно заметив возвратившегося в главный зал коротышку с его странным товарищем. Рамон, только покончив с мечами, стремглав бросился к ним, на ходу натягивая пиджак. Оказавшись возле Джакомо, он по одному жесту встал на колено, чтобы карлик мог что-то прошептать ему на ухо.
Бернадоте кивнул, поднялся и спешным шагом направился к двери, ведущей куда-то в глубины готического особняка. А двое дельцов неторопливо двинули в противоположную сторону.
– Давай-ка за Рамоном – опередила меня в сообразительности Виктория.
Мы непринуждённо, насколько это возможно, поспешили вслед за кудрявым телохранителем. Бестия первой нырнула за дверь, куда ушёл Бернадоте, я оглянулся, проверяя хвосты, и двинул следом.
Рамон уже исчез за поворотом длинного коридора – моя дочь тоже проявила чудеса скорости и чуть не ушла из поля зрения. Пришлось бежать, стараясь при этом особо не греметь каблуками. Так, в самый последний момент выхватывая глазами скрывающееся за углом платье, я еле настиг Бестию. Она притаилась у двери, поглядывая в крошечную щель – до меня ей и дела нет. Туфли она сжимает в руках.
Вдруг она резко прыгнула в очередную комнату, мрачную и пустую, неслышно скользнув к дальней стене, где заглянула в щель ещё одной двери. Приблизившись, я по дохнувшему холоду понял, что Рамон привёл нас к чёрному ходу. Я примостил голову поверх головы дочери, чтобы разглядеть творящееся снаружи.
А там наш торопыга-фехтовальщик направился к невзрачной карете, вокруг которой столпилось сразу шестеро мужчин в чёрных камзолах и низких цилиндрах. Одежда мне чем-то смутно напомнила форму телохранителей Рокфеллера…
