Как мираж, рассеивается красота при каждой попытке приблизиться к ней со скальпелем, весами, термометром или другим орудием, прибором и вообще любым способом точного анализа.
Великолепие огненных закатов, очарование безмолвных снежных просторов, торжественность красных скал, как бы врезанных в пронзительно синюю эмаль неба, тихая прелесть ромашек... Существует ли все это в действительности? Закаты, не менее буйные по краскам, озаряли и влажно-багровые туманы праисторических эпох земли. Иные, по-своему гармоничные, скользкие и чешуйчатые существа выходили и выползали из черных хвощей к берегам болотистых водоемов и смотрели немигающими глазами на неподвижную воду, красную от заката, на неподвижные заросли, на далекие туманные горы. Видели ли они красоту? А если нет, то существовала ли тогда красота?
Может быть, ощущение прекрасного в самом деле есть априорная способность человека произвольно наделять красотой безразличный холодный мир, наполненный только жестокостью борьбы за существование. Или красота пришла на землю с появлением человека? Или, может быть, в красоте проявляется, словно просвечивая сквозь вещный, прозаический облик предметов и явлений, какая-то неуловимая для рационального исследования извечная сущность бытия, смутно угадываемая нами, ощущаемая в виде радости эстетического переживания? Но если так, то какова природа этой сущности и почему ее восприятие доставляет нам радость?
Карл Маркс выдвинул смутившее многие умы теоретическое положение: человек во всей своей производственной деятельности творит «также и по законам красоты»1. Но что это за законы, как их исследовать, каково их конкретное содержание, почему, если есть объективные законы красоты, она проявляется только в форме субъективного эстетического переживания человека и не поддается объективному исследованию? Эти и многие другие вопросы до настоящего времени так и не получили однозначного решения.
Между тем большинство современных трудов по эстетике, как правило, уделяет проблеме прекрасного, особенно ее гносеологическому аспекту, весьма скромное место. В то же время, по нашему глубочайшему убеждению, сегодня, как никогда ранее, необходимо привлечь интерес не только специалистов, но и широкого читателя к одному из ярчайших, а потому неизбежно мистифицируемых реакцией маяков, светивших людям наряду с маяками истины на протяжении всей их истории — к немеркнущему свету прекрасного.
Наше время — время второго величайшего перелома в истории человечества. Первый был ознаменован возникновением классового общества. Тогда «впервые художественное творчество человека, встретившись с необходимостью изобразить нечто невидимое глазом, капитулировало перед этой задачей. Свойственное искусству познание мира путем изображения его явлений оно подменило мнимым, ложным познанием с помощью магического знака»2. Это был кризис художественной культуры первобытно-общинного строя, оказавшейся бессильной изобразительно воплотить в искусстве сложность новых форм социальной жизни.
