Неожиданно повалил снег. Со всех сторон. И Муконину, поведшему за собой ее – слабый огонек чужой жизни, почудилось, будто черное небо выбрасывает к ним белые нити, чтобы оплести их, идущих, в паутину. Но все безрезультатно. Слишком влажные нити. Быстро тают. Только щекочут слегка по переносице.
Метрополитен был совершенно безлюден. Они сели в пустой вагон. На одно сиденье, напротив двери. Здесь, при вялом свете, Костя смог разглядеть свою спутницу. Личико оказалось на удивление приятным. Гладкая кожа и даже естественный румянец на щеках, чувственные губы с едва различимым, но характерным изгибом. Чуть раскосые глаза, карие, мутные, как воды реки, глядели с интересом и боязливостью, что ли. Глядели из-под длинных и тонких бровей, отдаленно напоминающих гримасу печального клоуна. Соломенная прядь выбивалась из-под норковой «каски» с козырьком. «Сколько ей? – спросил себя Костя. – Лет двадцать, пусть двадцать пять, не больше».
– Как тебя зовут?
– Маша.
– Маша? Какое странное имя.
– Почему же странное?
– Ну, редкое.
– Обычное русское имя.
– Н-да, русское, – задумчиво протянул Муконин. – А меня Костей зовут.
– Тоже нормально.
Он почему-то усмехнулся.
– Откуда ты?
– Из радиационной зоны. Из Иваново.
– Город невест.
– Что?
– Город невест – когда-то так говорили про Иваново.
– А. Да, я слышала.
Поезд жутко завывал. В окнах мелькали лампочки туннеля. Станции не объявляли. Вагон просто останавливался, раздвигал створки, являя безлюдную платформу, запуская с ветерком холодные запахи бетона и смолы шпал, и долго и монотонно жужжал осами. Затем створки закрывались, и поезд снова завывал и разгонялся.
– Как ты оказалась одна? Ведь беженцы обычно приезжают группами.
Он чуть наклонился к Маше, повеяло слабым запахом духов. Что-то цветочное, притягивающее. Черт возьми, какая редкость в наше время!
– Вся моя семья погибла. Я уехала из зоны сама по себе.
Он хотел сказать что-нибудь вроде: «сочувствую» или «это ужасно». Но любые слова казались ни к месту, выглядели банальными до неприличия и ненужными. И он промолчал. Только тупо уставился на ее руки. Тонкие изящные пальцы с ухоженными малиновыми ногтями нервно теребили краешек платка. Спиральное колечко на мизинце – короткая серебряная пружинка.
Муконин жил рядом со станцией метро, в районе, удаленном от центра города. Здесь он чувствовал себя уверенно, даже без старого «Макарова». Последний пришел в негодность после пожара, охватившего неделю тому назад рабочий кабинет. Причина огня оказалась прозаической – короткое замыкание.
