– …У тебя были с ней отношения? – Лариса с иронией в глазах допросила меня, и я честно рассказал ей все, что помнил:
– Да. Но они пришлись на то время, когда у меня совсем не было денег.
– Ну и что?
– Ничего.
Просто я узнал, что в постели я плохой любовник.
– И что сделал ты? – Мне ничего не оставалось, – улыбнулся я совершенно беззлобно, – кроме того, что продемонстрировать – как гордо погибала французская гвардия…
…Суши и сашими оказались такими вкусными, что празднуемая ими дубленка посчитала бы себя попавшей в подходящую судьбу, имей она разум, способный верно оценивать ситуацию. То есть разум, превосходящий человеческий.
А находившийся рядом с рестораном магазинчик поделился нами продуктами для легкого ужина и нетяжелого завтрака…
…Советской власти в этих местах не было уже давно, и потому колбаса в магазинчике была.
Вообще-то, колбаса есть везде, где нет Советской власти.
Не знаю, в чем там дело, но колбаса и Советская власть постоянно оказываются понятиями несовместимыми…
…И погода была хорошей, и красивая женщина рядом – похоже, что радости выстраивали каждая – свою иерархию.
Не перебивая друг друга.
Поэтому жизнь вполне можно было считать вполне удавшейся, по крайней мере, на ближайшие сутки…
…Человек по-настоящему счастлив тогда, когда он может не торопиться пользоваться своим счастьем.
«Хорошо жить.
Когда делать это можно не торопясь», – подумал я, но выходило так, что далеко не все разделяют мою точку зрения.
Для кого-то жизнь кажется хорошей только тогда, когда можно демонстрировать всем окружающим, что торопишься.
Не успели мы с Ларисой отъехать от ресторана и влиться или вклиниться в поток машин, как потоку пришлось поумерить свой пыл.
Мчавшиеся сине-белые полицейские машины через громкоговорители ненавязчиво предложили всем автомобилям принять вправо и остановиться.
Следом за полицейскими машинами поехали черные проверяющие – восприняли ли водители предложение полицейских и правильно ли его поняли.
А уже только потом последовало все остальное.
– Вот чертова власть, – прошептала Лариса, сворачивая на обочину. – Меня довольно трудно расстроить, но умеет же наша власть достать даже там, где до нее нет дела.
Спорить мне не хотелось и для того, чтобы заполнить молчание, я стал смеяться.
– Только не говори, что тебя это радует, – Лариса смотрела на меня, и я сказал:
– Во всяком случае, меня это не злит.
– Почему?
– Потому, что меня никогда не злит то, что появляется компромисс.
