– …Где? – когда машины с нашими гостями окончательно отъехали со двора, я задал моей поэтессе единственный интересующий меня в этот момент вопрос.
И под мой поцелуй в ее губы она ответила мне:
– Знаешь, погода хорошая.
Купаться можно.
Джинсы у меня в багажнике.
Поедем на природу.
– Тогда еще раз – где? – предложение поехать на природу мне понравилось, но «природа», как и еще очень многие понятия – предмет многозначный.
И Лариса конкретизировала свое предложение, по крайней мере в пределах школьного учебника географии:
– Поедем на запад.
– Почему – именно на запад? – улыбнулся я.
– Потому что когда хочется куда-то ехать, но не знаешь куда, то – какая разница.
– Но у тебя же нет купальника.
– Найдем такое место, где я обойдусь без него.
И пусть бабье лето окажется по-настоящему бабьим…
…Не знаю, были ли мы лишними для человечества, но человечество в этот момент, очевидно, было лишним для нас.
Ни я, ни Лариса не знали, кого мы еще можем встретить в своей столице, но рисковать очередным общением с необделенными глупостью как-то не хотелось.
Нам захотелось побыть наедине с самими собой.
Едина – самый простой способ с чужой глупостью не сталкиваться …
…Палатку и кое-что из вещей, которые могли понадобиться на природе, мы взяли у меня в мастерской. И пока я ходил за всем тем, что могло пригодиться, а могло – и нет, Лариса даже не вышла из машины.
И я понял ее – ей скорее хотелось туда, где мы будем одни.
Туда, куда вела Старая Смоленская дорога…
…В подъезде мне встретилась соседка-барменша.
Женщина праведная, хотя и красивая.
Родившая в семнадцать и в награду за этот демографический подвиг ставшая бабушкой в тридцать пять.
С ней мы были большими приятелями, и когда я заболевал или ленился сходить в магазин, вполне мог рассчитывать на то, что без куска хлеба не останусь.
Мы всегда улыбались друг другу при встрече, и я припоминаю, что несколько раз слышал от нее угрозы: «Если кончишь в меня – убью!»
– Знаешь, что Лада с Генкой разводятся? – прошептала барменша.
Лада, жившая двумя этажами выше, была моей старинной товарищницей. Я относился к Ладе серьезно и ценил ее за нелицемерное и серьезное отношение ко мне, которое проявлялось во многом. В том числе и в том, что, иногда одалживаясь у меня парой сотен, она не обременяла меня обещаниями когда-нибудь их отдать, а долгом такую мелочь не считали ни я, ни она.
