– …Вот… Вот.
Их поколение – это презерватив на столовой ложке…
Не скрою, меня развеселило такое определение места нашего поколения в мировом эволюционном процессе, но я изобразил кашель – мне стало неудобно за то, что привелось подслушивать чужой разговор.
Девушка оглянулась и увидела меня:
– Ой! Простите, – вырвалось у нее, и она тут же положила трубку телефона, не окончив разговор.
– Ничего. Извини и ты меня. Я слушал твои слова неумышленно.
И спасибо.
– За что? – удивилась девушка. Наверное, в ее представлении услышанное мной должно было вызвать не благодарность, а как минимум раздражение.
Но обиды на ее представление о нас у меня не было, и я просто повторил:
– Спасибо.
– За что?
– Спасибо за то, что вырастила такую мамочку.
После этих слов дочка Ларисы внимательно посмотрела мне в глаза, словно сомневаясь в мере серьезности, с которой можно было разговаривать со мной.
Потом бросила взгляд на дверь спальни матери:
– Н-да… Похоже, что жизнь – не самый хороший режиссер, – проговорила девушка, и мне ничего не осталось, как улыбнуться прорастающему поколению:
– Зато – самый лучший автор сценария…
…В это время дверь спальни отворилась, и на пороге появилась Лариса.
Это в старые времена чем презентабельнее женщина, тем больше бигудей, в которых ей приходится спать, загромоздив и себя, и свой сон. А современная женщина – это «Мэри Кей» на тумбочке после ночи, которая была в удовольствие ночи, а не дня.
То, что Лариса была в одной ночной рубашке, сразу сформировало координаты ее доверия и к дочери, и ко мне.
И продемонстрировало ее взрослость – понимание меры искренности с окружающими:
– Утро хорошее… Познакомились? А то вчера как-то мельком виделись.
– Да, мамочка, – ответила дочка, и Лариса, подойдя к ней, поцеловала ее в щеку:
– Доча, милая, мы еще не выспались.
– Понимаю, мамочка, – девушка повернулась и направилась в кухню. И уже у двери, оглянулась и, не удержавшись, рассмеялась:
– Досыпайте.
Только по-быстрому. Пойду вам кофе приготовлю…
…После завтрака я ненадолго остался на кухне один – дочка ушла по своим делам, а Лариса вернулась в спальню.
Перед уходом дочка Ларисы внимательно посмотрела на меня:
– Мама что-то говорила о вас.
Кажется, вы – баснописец?
– Я не баснописец, а художник-концептуалист.
– Н-да, – вздохнула девушка. – Ну, раз вы концептуалист – значит, маме повезло вдвойне…
…Когда дочка ушла, я еще успел спросить Ларису:
– Чем она занимается?
– Тем же чем и мы в ее возрасте – учится.
