– Надеюсь.
Ведь время – это всего лишь движение от того, что было, к тому, как есть.
– Это и плохо, Петр.
– Почему? – я внимательно посмотрел в глаза Тамары.
– Потому, что времени надлежит быть движением от того, что было, к тому, как должно быть…
…Сколькие люди, встречавшиеся мне в этой жизни, при первом же упоминании о политике говорили: «Политика меня не интересует!» – не задумываясь демонстрируя то, что они безразличны к тому, в каком мире станут жить их дети.
Думая, что они свободны от бессмысленной суеты, но показывая только одно – свою безмозговость.
Тамара оказалась человеком, которому небезразлично не только то, в каком мире живут ее дети, но и то – в какой жизни будут жить ее внуки…
– …По-моему, Петр, вы и Лариса Павловна любите людей, – бабушка маленькой Лизы смотрела на меня, и под ее серьезным, но при этом каким-то удивительно спокойным взглядом я не мог лицемерить:
– Понимаете, Тамара, я не люблю человечества оптом.
Просто потому, что понимаю, что люди очень разные.
Я никогда не понимал, почему любовь к людям считается достоинством. Скорее – это просто неопытность.
Но еще хуже, если это – лицемерие.
Для того чтобы любить всех людей, нужно как минимум всех людей знать.
А то, что я о людях знаю, скорее, заставляет меня относиться к людям с подозрением.
Впрочем, я очень люблю своих друзей.
– И еще вы любите Ларису Павловну, – тихо проговорила Тамара.
– Откуда вы знаете, Тамара? У вас есть какой-то особый дар?
– Петр, для того чтобы увидеть это, никакого особого дара не нужно.
– Петр, для умных людей любовь – серьезному делу не помеха, а помощь, – серьезно проговорила бабушка Лизы, и я неуклюже попробовал перевести ее слова в шутку.
– А для глупых – разве иначе?
– Для глупых – помеха все что угодно…
– …Видимо, вы очень нравственный человек, Петр, – сказала женщина, сидевшая напротив меня, после недлинного молчания.
– Не знаю, Тамара. Наверное, нравственный тот, кто всегда поступает нравственно.
А это мне не всегда удается.
Впрочем, у меня есть оправдание: это не всегда удается и всем остальным людям, – мне не пришлось скрывать свой вздох.
– Петр, тот, кто думает, что всегда поступает нравственно, просто не знает – как он на самом деле поступает.
Нравственный человек не тот, кто всегда поступает нравственно, а тот, кто понимает – что нравственно, а что – нет…
…Удивительная вещь, в кресле передо мной сегодня сидела уже вторая женщина, и ее, как и первую, я встретил впервые. Они обе были приблизительно одного возраста, выросли в одно время, читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы, говорили на одном языке, ходили по одним улицам, в конце концов. Но какими же разными были эти женщины: первая была неинтересна настолько, что с ней неинтересно было спорить, вторая – интересна настолько, что с ней интересно было соглашаться.
