– Что Павлуха, не жальче тебе Нюрки? – горько произнесла она, обтирая потное лицо газетой.
– Я Петруха, – напомнил я.
– Врешь, все вы врете, мозговые. Сами тырите, а Нюрка в жопе.
– Как же, Нюрочка, Вы здесь обрелись… оказались?
– Вот и отказались, – повела в мою сторону начальница цеха прессовки лицом с отпечатавшейся на нем передовицей. – Прислал этот Бруздинь… Бздешинь бешеный услугу… прислугу. А она меня хвать и давай лапать. Скотня, видют пухлая, так значит обижай. Не видят: женщина вся в культуре. А еще бахвалят – мы с Запад, с запад, культурас тащимс. Сукас. Вынули из старой Нюры всю душу: два кило прокламаций с культуристами, и в грудях застряло еще полкило предвыборных обещалок тогдашних. Смех, да и все. Я говорю: дурье, это все и на подтирку не годно, кошке своей стелю. Нет, орут. Идитес низас, подвал замкас, грузитт. Чего не понял, Павлуха? Все, кончила Нюрка. А ты как тута?
– Мне бы наверх, Нюрочка, – заканючил я. – К транспортерам пробиться, я бы за вас горой похлопотал. А то ПУК мелеет, желтеет, словно желтуху подхватил.
– Ты крыльями хлопочи, андел, – горько посетовала бывший цеховик. Потом заговорщически оглянулась и подмигнула заплывшим глазом. – А ну иди к дальнему эскаватору, там лампа сгоремшись.
В дальнем углу ловкая толстуха нарядила меня в несколько плотных мешков из-под бывшей корреспонденции, где на боках было броско выведено «Письма трудящих с одобрением», а потом со стоном «Поехали, Павлуха!» толкнула на подъемник. И я пополз вверх, к транспортерам.
Не знаю, повезло ли мне в этот раз. Не успей я, судорожно ерзая и елозя, выбраться из на совесть сделанного камуфляжа, съел бы меня без остатка мощный пресс. И расселились бы мои бренные останки между тугими прессованными слоями театральных программок, пустых пачек из-под кондомов и траурных рамок бывших вождей, что в общем не худшая судьба.
Ровно за три метра до пресса я вывалился из многослойного мешка и, полежав на обоих боках, пока сердце вновь не заняло левую позицию, поднялся. И забегал вдоль транспортеров, изображая трудовой ажиотаж. Подошли двое охранников, синхронно спросили:
– А ты как здесь? Тебя же не ввели.
– Чего?! – возмутился я. – С утра трусь, собираю сброс. Парни, с голодухи хотите уморить. Бегаешь неделю, как угоревший, а все ПУК пустой. Вы чего?!
– Ладно, – протянул зомби, оглядываясь. – Пришли эти, командуют. А мы сами с усами. Пометим! – и щелкнул в устройство учета.
– Нюрка-то толстуха, где? – предъявил я растерянное лицо. – С утра сбился, ищу.
