Тот, что впереди, в черной куртке с подкрылками на плечах, был явно сильней и шел быстрее.
Второй, в зеленой куртке и нерпичьих унтах не пытался догнать товарища. И хотя разрыв между ними постепенно увеличился до сотни метров, было очевидно, что идут они вместе.
Вместе.
Первый остановился у винного отдела гастронома, и стал не спеша вычищать снег из-под собачьего меха унтов. Делал он это основательно, не торопясь, словно это занятие играло заметную роль в обряде посещение магазина.
Но когда к дверям подошел второй, они вместе вошли в прокуренное помещение, так и не сказав друг другу ни слова.
В винном отделе гастронома на поселке Октябрьский было не так уж и много народу. Просто сам отдел был не велик, и некоторую суету могли создать всего несколько человек.
Двое вошедших так же молча осмотрели прилавок и полки за спиной продавщицы, слегка прищуривая глаза в электрическом свете.
Было в них что-то такое, что сразу забирало на себя внимание. И хотя с ними никто не поздоровался, казалось, их признали.
Они не стали занимать очередь.
Просто тот, который был одет в зеленую куртку, нерпичьи унты и шапку из росомахи вытащил из меховых своих внутренностей три мятых червонца, а второй, взяв деньги, двинулся к продавцу, не обращая внимания на остальных людей. Нет, он не наглел и не толкался – просто ни на кого не обращал внимания.
Только один человек попытался схватить его за руку, в которой были зажаты червонцы, протянутые продавцу.
– Ну, куда? Куда? – эта фраза была сказана джинсово-тулупным безусым парнем уже выпившим, но еще, наверняка, не имевшим трудового стажа.
Лишь два слова сказал ему в ответ человек в черной куртке, и все услышали, что голос у него хриплый, простуженный.
Цыц, малолетка, – без всякого ударения.
Потом он протянул деньги продавщице.
Того, кто был в зеленой куртке, звали Юрий Михайлович Ананьев. Когда-то он был доцентом юридического факультета Ленинградского государственного университета. Но неприятная история с аспиранткой потащила за собой хвост мелких и средних проблем. Вроде разбирательства о денежных поборах среди студентов и обвинения в использование государственных средств на строительство личного гаража.
Дальнейшего Юрий Михайлович дожидаться не стал, и из города белых ночей уехал в Воркуту – город ночей не только очень белых, но и очень черных. Поработал там-сям и осел в тундре.
В тундре.
Промысловиком-одиночкой – деятелем в стране не то, чтобы запрещенным, но и не вполне разрешенным конституцией.
