Когда я пошел на кухню, то обнаружил, что у меня нет хлеба…
Пока я бродил по словам, вечер действительно наступил.
Оставалась не много – то, чем я, собственно, собирался заняться с утра – поработать.
Теперь, когда стемнело, у меня, наконец, появилась возможность заняться этим.
И можно считать, что день прошел.
Довольно сумбурный день. Как все мои дни.
Не произошло ничего особенного, но произошло все, что должно и могло произойти.
В этот день кто-то помогал мне, и кому-то помогал я.
Я был лжецом и честным человеком.
Меня обвиняли мои враги и поддерживали друзья.
Я общался с художниками и халтурщиками.
Меня называли импотентом, и хвалили мои мужские достоинства.
К утру я заработаю тысячу долларов, из которых четыреста мне нужно отдать, и у меня нет целых кроссовок.
Меня называли художником, которого ни с кем нельзя спутать, и художником, не имеющим творческого лица.
Я решал чужие проблемы и создавал свои.
В моем доме нет хлеба, но много конфет.
Самый обычный день.
День длинный…
– А жизнь?..
…Короткая…
Невероятная и веселая история о Маринке, деньгах и многих других вещах
В своем философизме, я, возможно, приближаюсь к классикам этой науки. Во всяком случае, мне не раз приходилось убеждаться в том, что я, как и отец диалектики, Гегель, ничего не понимаю в материализме, и, так же как основоположенник материализма Фейербах, совершенно не смыслю в диалектике…
– Есть две вещи, которые не перестают меня поражать, – сказал мне как-то Андрюша Каверин, подающий большие надежды художник, – Закат на реке теплым вечером и моральные принципы Маринки. Ну, что же, художнику нужно верить, даже тогда, когда он говорит правду…
…Я зашел в аптеку потому, что меня замучила бессонница. Такое со мной случается, когда я работаю слишком много или слишком мало. Первое происходит оттого, что совести не хватает моим заказчикам, второе – оттого, что мне.
Зачем в аптеку зашла Маринка, менеджер по продажам в Художественном салоне-на-Киевской, я, честно говоря, так и не понял:
– Да так, хотела посмотреть что-нибудь по женским делам. А-то муж не доволен.
– Что-нибудь возбуждающее? – зачем-то спросил я.
– Петр, ты что? Возбуждающее – мне? Успокаивающее.
В твои годы, ты должен лучше знать женщин, – хотя она завершила свое удивление довольно спорным утверждением, мне пришлось ей открыть главную мужскую тайну:
– Чем больше узнаешь женщин, тем меньше их знаешь…
– Ну и нашла что-нибудь? – спросил я.
– Вообще-то нашла. Только у меня денег нет. Одолжи двести, – я так и не понял – это был завуалированный вопрос или откровенное указание к действию. И потому ответил:
