Сельский отрицательно покачал головой и хотел уйти из-за доски. Но Буланин ухватился за его рукав и еще настойчивее пристал к нему. В конце концов твердость Сельского не выдержала, тем более что у него самого, по-видимому, чесался язык поделиться секретом.
- Ну, так и быть... ладно, - сказал он, сдавшись окончательно. - Только смотри, помнить уговор: чур, никому ни полсловечка.
И, обернувшись во все стороны с недоверчивым видом, Сельский добавил, понижая голос:
- Сегодня ночью старички хотят "накрыть" Сысоева.
Буланин не понял всего смысла, заключавшегося в словах Сельского, но тон, каким они были произнесены, и этот незнакомый термин сразу произвели на него впечатление чего-то сверхъестественного и ужасного, подобно тем простым словам, которые иногда в лихорадочных снах принимают такое зловещее, потрясающее значение.
- Накрыть? Ты сказал - накрыть? - повторил Буланин, широко раскрывая глаза. - Что это значит?
Доброе, миловидное лицо Сельского нахмурилось, и он отвечал с напускной суровостью:
- А очень просто. Накроют голову одеялом или подушкой, чтобы не кричал, и отдуют по чем попало... И так и нужно, - добавил он, нарочно разогревая в себе злобное чувство. - Так и нужно. В другой раз пусть не фискалит, каналья.
Буланин вдруг почувствовал странный, раздражающий холод в груди, и кисти его рук, мгновенно похолодев, сделались влажными и слабыми. Ему представилось, что на его собственное лицо наложили мягкую подушку и что он задыхается под ней.
- Про кого ж он... профискалил? - спросил, справившись, наконец, со своим воображением, Буланин.
- Про Караулова. Караулов спер у дяди Васи какие-то там блинчики, что ли, а этот пошел и профискалил.
- Зачем же он это сделал? Ему-то что? - Ну, вот, поди же!.. Одно слово псих! - решил Сельский, выговаривая это определение с невыразимым презрением. - Еще куда бы ни шло, если б он самому дяде Васе сказал, - дядя Вася не обратил бы внимания, а то он в дежурной прямо на директора наткнулся, да и бухнул при нем. А директор взял да и оставил Караулова до рождества без отпуска. Может быть, даже погоны снимут...
Сельский повернулся, чтобы выйти из-за доски, но Буланин еще раз остановил его:
- Сельский, подожди... А очень больно ему будет, когда его... накроют? спросил он с выражением страдания в глазах.
- Н-да-а... Уж в другой раз позабудет, как и фискалить... Наверно, в лазарет завтра пойдет. А ты, Буланка, вот что: если будешь болтать, плохо тебе придется. Понимаешь?
