Повергнутый сильным толчком на землю, Буланин почувствовал, как чье-то колено с силою уперлось в его шею. Он пробовал освободиться, но то же самое колено втиснуло его рот и нос в чей-то мягкий живот, в то время как на его спине барахтались еще десятки рук и ног. Недостаток воздуха вдруг придал Буланину припадочную силу. Ударив кулаком в лицо одного соседа и схватившись за волосы другого, он рванулся и выскочил из кучи.
Он не успел еще подойти к своей кровати, как его окликнули:
- А! Буланка! А ну-ка, иди сюда.
Это был Грузов. Буланин сразу узнал его голос и почувствовал, что бледнеет и что у него задрожали колени. Однако он подошел к Грузову, стоявшему в амбразуре окна и раздиравшему зубами половину курицы.
- Принес? - лаконически спросил Грузов, вытирая руки о грудь пиджака.
- Голубчик... ей-богу, не мог, - жалобно забормотал Буланин. - Ну, вот честное, благородное слово, никак не мог. В следующее воскресенье уж непременно принесу... непременно...
- Отчего же ты не мог сегодня? Отжилить хочешь, подлец? Давай назад фонарь...
- У меня его нет, - прошептал Буланий. - Петух отобрал... я...
Он не успел договорить. Из его правого глаза брызнул целый сноп ослепительно белых искр... Оглушенный ударом грузовского кулака, Буланин сначала зашатался на месте, ничего не понимая. Потом он закрыл лицо руками и зарыдал.
- Слышишь, чтобы в следующий раз ты мне или фонарь возвратил, или принес деньги. Только уж теперь не два, а два с полтиной, - сказал Грузов, опять принимаясь за курицу. - У тебя есть гостинцы-то по крайней мере?
- Нет... были яблоки и лепешки... и банка малинового варенья была... Я хотел все тебе отдать, - невольно солгал Буланин, - да у меня их сейчас только отняли старички...
- Эх, ты!.. - протянул Грузов презрительно, и вдруг, с мгновенно озверевшим лицом, ударив изо всех сил Буланина по затылку, он крикнул: Убирайся ты к черту, жулябия! Ну... живо!.. Чтобы я тебя здесь больше не видел, турецкая морда!..
До глубокой ночи шныряли старички между кроватями первоклассников, подслушивая и подглядывая, не едят ли они что-нибудь тайком. Некоторые действовали партиями, другие - в одиночку. Если новичок отказывался "угостить", то его вещи, шкафчик, кровать и его самого подвергали тщательному обыску, наказывая за сопротивление тумаками.
У своих одноклассников они хотя и не отнимали лакомств, но выпрашивали их со всевозможными унижениями, самым подлым, нищенским тоном, с обилием уменьшительных и ласкательных словечек, припоминая тут же какие-то старые счеты по поводу каких-то кусочков.
