— Я опаивала! Клянусь, я никогда не ложилась с ним в постель. Да я бы ни за что не легла, Чезаре, ты же знаешь, как он мне противен!
— Тише, — Чезаре встал, крепко взял сестру за плечи, не давая разойтись начинающейся истерике. — Я тебе верю. Но кто же тогда отец?
Лукреция упрямо молчала. Чезаре взял ее за подбородок, заставляя смотреть в глаза, и она зло стряхнула его руку, отскакивая, точно дикая кошка.
— Кто отец, Лукреция? — повторил Чезаре, слыша в собственном голосе тень угрозы.
— Не твое дело! Да и... какая разница! Важно только то, что теперь никто, ни за что не признает, что я девственница. И я не получу развода! А ты еще сидел тут и улыбался, как... как... — и она опять разрыдалась так безутешно, что Чезаре, забыв гнев, привлек ее к себе и уложил ее вздрагивающую белокурую головку себе на плечо. Лукреция вцепилась обеими руками в отвороты его камзола, притянула ближе, всхлипывая ему в грудь. Ее подросший живот тепло и мягко уперся в живот Чезаре. Беременна. Господи Боже.
— Так, — проговорил он, слегка поглаживая Лукрецию по волосам и глядя поверх ее головы в узкое окно кельи на меркнущий дневной свет. — Надо подумать. Отец знает?
— О Дева Мария, конечно, нет. Он бы убил меня, если б узнал.
— Не преувеличивай. Хотя... Но все же зря ты ему не сказала раньше.
— Я боялась. Я пробовала... — Лукреция осеклась, и когда молчание стало невыносимым, Чезаре тихо договорил за нее:
— Пробовала скинуть ребенка?
— Выпила травы, — шепотом отозвалась та, не отрывая лица от его груди. — Одна старая ведьма... она клялась, что поможет, всегда помогает. Но я забыла...
— О ласточке.
— Да. Поняла, когда уже выпила их. Хотела снять ее, но... не смогла. Ты же знаешь...
Чезаре кивнул. Он знал. Расстаться с фигуркой, принадлежащей тебе по праву, было непросто. Он до сих пор порой гадал, как удалось отцу это сделать, не сойдя с ума от ревности. Хотя надо сказать, это не единственное, в чем он плохо понимал своего отца.
— Хорошо, что ты здесь, — Лукреция отняла от его груди заплаканное лицо. — Надо было мне написать тебе раньше. Вот, возьми, — она судорожным движением стащила с шеи золотую цепь, втиснула фигурку в руку Чезаре. Серебристый металл тотчас обжег ему ладонь холодом. — Возьми, пусть она пока побудет у тебя, тебе я могу ее доверить, я... я снова выпью те травы и...
— Даже не думай! — Чезаре сгреб ее лицо в ладони и встряхнул, не сильно, но достаточно, чтобы это заставило ее опомниться. — Срок уже слишком велик. Ты можешь умереть!
