Гильом заломил бровь.
— В самом деле? Я слышал другое. Говорят, вы сильны лишь трепать языком, а вот в поединке с «сарацином» раз за разом проигрываете «сарацину».
«Сарацином» называли деревянный торс человека, свободно вращающийся вокруг столба. В одной руке «сарацина» был щит, а в другой — камень в кожаной сумке. В щит следовало ударять мечом, и при этом уворачиваться от камня или закрываться собственным щитом. Более высокие «сарацины» предназначались для отработки удара копьем на скаку, но к ним подпускали пока лишь искусного Робера.
Томас едва удержался, чтобы не потереть плечо — позавчера на тренировке ему здорово досталось камнем, к вящему веселью остальных оруженосцев и рыцарей.
— Говорят, — спокойно ответил Томас, — что рыцари Храма проиграли сарацинам не в учебном бою, а под Иерусалимом и Акрой.
Хихикающие оруженосцы мгновенно стихли, словно их ладонью прихлопнуло. Гильом де Букль потемнел лицом и потянулся к мечу. Томас был безоружен — дедовский кинжал отобрали орфлёрские стражники, затупленные тренировочные мечи выдавали только на плацу, а тем, то не прошел посвящения, не полагалось орденского оружия. Юноша пригнулся, наматывая на руку плащ. В случае если рыцарь набросится на него, клинок можно запутать в плаще. А там надеяться на удачу. С ночи насыпало снега, дорожка была скользкой — значит, придется сбить надменного храмовника с ног и разору-
жить…
— Что здесь происходит? — раздался спокойный голос.
И рыцарь, и Томас оглянулись. Со стороны дома приора к ним приближался сержант Гуго де Безансон в темном орденском плаще. Гильом при виде сержанта скорчил кислую гримасу — при всей своей наглости он не осмеливался затеять ссору в присутствии поверенного де Вилье. Жак широко ухмыльнулся. Мальчишка безумно гордился и восхищался братом, хоть и скрывал восхищение насмешками. Томас не мог не признать, что Жак имел все основания гордиться таким родством: Гуго де Безансон всегда появлялся вовремя, и, будучи крайне неразговорчив, одним словом остужал самые горячие головы.
Гильом де Букль чуть склонил голову.
— Мы поспорили о сравнительных достоинствах псалтериона [16] и валлийской арфы. Господин Лермонт утверждает, что звучание у валлийской арфы лучше, я же настаиваю на том, что истинный знаток всегда предпочтет псалтерион.
— А я, — встрял Жак, — обещал сводить Томаса на тот берег в лавку торговца инструментами, чтобы он сам мог убедиться в справедливости слов благородного господина де Букля.
