* * *
Дидактилос был слеп, но было темно. Преследующие его стражники будут видеть, только видеть тут нечего. И они не проводили свою жизнь, гуляя по извилистым, неясным и, кроме всего прочего, многоступенчатым улочкам Эфебы. — …восемь, девять, десять, одиннадцать, бормотал философ, запрыгивая на совершенно темный пролет ступенек и петляя по заячьи за угол. — Арх, оу, это было мое колено, бормотало большинство стражников в куче где-то около середины пути. Один забрался наверх, как-то. В лунном свете он как раз смог разглядеть тощую фигуру, бешенно скачущую вдоль по улице. Он поднял свой арбалет. Старый дурак даже не уворачивался. Отличная мишень. Мгновение стражник выглядел ошарашенным. Арбалет вырвался из его рук, полетев на булыжники и посылая стрелы рикошетить от статуи. Он взглянул вниз, на оперенный конец стрелы, торчащий из его грудной клетки, а затем на фигуру, выступившую из теней. — Сержант Симони? — прошептал он. — Мне жаль, сказал Симони, — Мне действительно жаль. Но важна Истина. Солдат открыл рот, что бы высказать свое мнение об истине, а потом тяжело упал вперед. Он открыл глаза. Симони удалялся. Все выглядело светлее. Было по-прежнему темно. Но теперь он мог видеть в темноте. Все приобрело сероватый оттенок. И булыжник под его рукой каким-то образом превратился в крупный черный песок. Он взглянул вверх. — Встать, рядовой Ичло. Он смущенно встал. Теперь он был больше чем просто солдатом, анонимной фигурой что бы преследовать и быть убитым, и быть не более чем мелкой сошкой в жизнях других людей. Теперь он был Дерви Ичло, тридцати восьми лет, по сути, относительно безупречный, в основном, и мертвый. Он неуверенно поднял руку к губам. Ты — судья? — сказал он. — НЕ Я. Ичло взглянул на простирающийся вдаль песок. Он инстинктивно знал, что делать. Он был куда менее рафинирован, нежели генерал Фрайят, и обращал больше внимания на песни, выученные в детстве. Кроме того, у него было преимущество. Он был даже менее религиозен, чем его генерал. — СУД В КОНЦЕ ПУСТЫНИ. Ичло попытался улыбнуться. — Мама говорила мне об этом, сказал он. — Когда ты умираешь, ты должен пересечь пустыню. И ты увидишь все так, как должно быть, говорила она. И все правильно вспомнишь. Смерть усердно ничего не делала, дабы обозначить какие-либо свои чувства. — Можно встретить друзей по пути, а? — сказал солдат. — ВОЗМОЖНО. Ичло отправился. В общем, думал он, все могло быть и хуже.
* * *
