— А когда ты начал думать… когда ты вспомнил все это? — сказал Брута, находившим феномен забывания странным и завораживающим, подобно тому, как другие находят таковой идею летать, махая руками. — В паре сотен футов над твоим огородом. — сказал Ом, — И это, могу тебя заверить, не то место, где приятно почувствовать себя разумным. — Но почему? сказал Брута. — Боги не должны оставаться черепахами, если они не хотят!
— Не знаю. — соврал Ом. “Если он дойдет до этого сам, мне конец. " — подумал он. — "Это один шанс на миллион. И если я не сумею им воспользоваться, это будет возвратом к жизни, где счастье — лист, до которого можешь дотянуться. "
Часть его вопияла: “ЯБог! Я не должен так думать! Я не дожнет отдавать себя на произвол человека!"
Но другая часть, та, что хорошо помнила, что значит три года быть черепахой, нашептывала: “нет. Ты должен. Если хочешь снова оказаться наверху. Он туп и доверчив, в его большом вялом теле нет ни капли амбиций. И с этим ты должен работать… Божественная часть сказала: “Ворбис был бы лучше. Будь логичен. Такой мозг мог бы сделать все, что угодно! "
— Но он перевернул меня вверх тормашками!
— Нет, он перевернул черепаху. — Да. Меня. — Нет. Ты — Бог. — Да, но перманентно черепахообразный. — Если бы он знал, что ты — Бог… Но Ом вспомнил отстраненное выражение Ворбиса, пары серых глаз поверх разума, столь же непроницаемого, как стальной шар. Он никогда не видел подобного разума ни у кого из прямоходящих. Это был тот, кто, скорее всего, перевернул бы бога вверх тормашками из любопытства посмотреть, что произойдет. Кто опрокинул бы вселенную ради сведений, что станется, когда вселенная будет распростерта на спине. Но ему приходится работать с Брутой, с разумом остроты меренги. И если Брута поймет, что… Или если Брута умрет… — Как ты себя чувствуешь? сказал Ом. — Плохо. — Заройся поглубже в паруса. — сказал Ом. — Ты же не хочешь подхватить простуду. “Должен быть еще кто-нибудь. — думал он. — Он не может быть единственным, кто… окончание мысли было столь ужасающим, что он попытался вышвырнуть ее из головы, но не смог. “…он не может быть единственным, кто в меня верит. Именно в меня. Не в пару золотых рогов. Не в огромное великолепное здание. Не в ужас перед раскаленным железом и ножами. Не в уплату церковных налогов потому, что так делают все. А просто в тот факт, что Великий Бог Ом действительно существует. И сейчас он повязан с самым неприятным разумом, какой ему только приходилось видеть, с тем, кто убивает людей, чтобы посмотреть, а умрут ли они. Орлиный тип людей, если так можно выразиться…. Ом расслышал бормотание. Брута лежал лицом вниз на палубе. — Чем занимаешься? — сказал Ом. Брута повернул голову. — Молюсь. — Отлично. О чем?
