очень смышленого парня. — сказал Ворбис. — Он таким и не является. — сказал Намрод. Ворбис одобрительно кивнул. Чрезмерный ум у послушника — двусмысленное благословение. Иногда оно может быть направлено к вящей славе Ома, но зачастую вызывает… ну, проблем это не создает, ибо Ворбис четко знал, что надо делать с заблудшим разумом, но это прибавляло ненужной работы. — Давеча ты говорил, что его учителя очень хорошо о нем отзываются. — сказал он. Намрод пожал плечами. — Он очень исполнителен. — сказал он, — И… да, еще его память. — Что “его память”?
— Ее очень много. — сказал Намрод. — У него хорошая память?
— Не то слово. Превосходная. Он знает наизусть все Семи… — Умм? — сказал Ворбис. Намрод поймал взгляд Ворбиса. — Так совершенна, как вообще может быть что-то в этом несовершенном мире. — пробормотал он. . — Благочестивый и начитанный молодой человек. — сказал Ворбис. — Э… нет. Он не умеет читать. И писать. — А… ленивый мальчишка. Дьякон был не из тех, кто задерживался в областях полутонов. Рот Намрода открылся и беззвучно закрылся, словно в поисках нужных слов. — Нет. — сказал он, — Он старается. Я уверен, что он старается. Кажется, он просто не в состоянии этого сделать. Он не может уловить связи между буквами и звуками. — Вы, по крайней мере, за это его пороли?
— Кажется, это не дает никакого эффекта, дьякон. — Как же тогда он стал таким примерным учеником?
— Он слушает. Никто не слушает так, как Брута. — думал он, — Поэтому его очень трудно учить. Это похоже… словно находишься в огромной длиннющей пещере. Все слова пропадают в ненаполнимых глубинах брутиной головы. Такая чистая концентрированная абсорбция может заставить неподготовленного учителя заикаться и заткнуться совсем, ибо каждое слово, которое он обронит, вихрем уносится в уши Бруты. — Он слушает все. — сказал Намрод, — И на все смотрит. Он все это впитывает. Ворбис уставился на Бруту. — И я ни разу не слышал он него невежливого слова. — сказал Намрод, — Остальные послушники издеваются над ним, иногда. Называют его Большим Тупым Буйволом. Ну, вы понимаете?
Взгляд Ворбиса вобрал окорокоподобные руки и треобхватные ноги Бруты. Казалось, он глубоко задумался. — Не может ни читать, ни писать, сказал Ворбис, но бесконечно преданный, говоришь?
— Преданный и благочестивый. — сказал Намрод. — И с хорошей памятью. — бормотал Ворбис. — Более того, — сказал Намрод, — это вообще не похоже на память. Казалось, Ворбис пришел к какому-то заключению. — Пришли его ко мне, когда выздоровеет. — сказал он. Намрод запаниковал. — Я просто хочу поговорить с ним. — сказал Ворбис, пожалуй, у меня найдется для него работа. — Да, лорд?
