На диване, под Кустиком, с Говорунами на плечах, сидели Пятнадцать Капитанов и пили апеляблочный сок. Самый старший из них, Пятнадцатилетний, предавался воспоминаниям:
— …на этой далекой планете. И тут я понял, что этого нам не дано понять никогда.
Его Говорун открыл клюв и проскрипел:
— Держи курс на Систему Горгоны! Держи курс на Систему Горгоны!
Пятнадцать Капитанов дружно вскочили и, вежливо извинившись, стройными рядами направились к выходу.
— Куда же вы? — воскликнула Алиса.
— В Системе Горгоны терпят бедствие наши товарищи, — хором ответили Капитаны, — мы обязаны быть там!
— Пап, ну, пап! — захныкала Алиса, — можно, я слетаю в Систему Горгоны? Я на минуточку! Только спасу кого-нибудь и вернусь.
Профессор Уткин замялся.
— Нехорошо запирать ребенка в четырех стенах! — пришел Алисе на помощь ее друг Дровозека и подмигнул ей, пряча в карман ведро валерьянки.
— Ну, если только на минуточку… — протянул профессор Уткин.
— Я мигом, пап! — крикнула Алиса, выходя на орбиту.
Когда Пятнадцать Капитанов пролетали над Крабовидной туманностью, мимо Системы Бараньего Рога, послышался сигнал бедствия с планеты Великий Гусляр. Пришлось залететь туда.
Корабль опустился на пыльном космодроме. Никто не вышел встречать прибывших.
Над кораблем кружили склиссы. По осадкам было ясно, что они сыты.
Капитаны погрузились в вездеход и запылили к видневшемуся у горизонта городу. В городе царило запустение. От населения остались только следы, которые вели в пропасть. Над пропастью во ржи одиноко стоял печальный Корнелий Удалов.
— Что случилось? — спросила у него Алиса.
— Все началось с того, — печально ответил Удалов, — что профессор Эсминц решил изобрести средство от склиссовых осадков, Мы всё помогали ему, как могли. Но забот у нас и так было невпроворот. Мне срочно надо было сдавать новый дом, старик Ложкин собирал космический корабль, а тут еще эти пришельцы каждый день являются, и всех кормить надо.
И вот творческий гений профессора Эсминца изобрел таблетки "Левитин". Первым на себе испытал это средство Миша Стендаль. Больше мы его не видели. После этого все жители нашего города с присущей им добросовестностью и чувством долга испытали эти таблетки на себе. Остался я один. У меня, во-первых, конец квартала на носу, во-вторых — иммунитет. И потом — не верю я этому Эсминцу, хоть он и профессор.
Вот я и подал сигнал бедствия. Скучно, знаете ли. Поговорить не с кем. И пришельцы все куда-то подевались. Тоже, видать, с Эсминцем познакомились.
