Я начал разворачивать ковер и нашел там кое-что еще: пустую, сплющенную коробку от энергетических батончиков. Я уже представлял себе, что Марго действительно тут живет, мысленно видел, как она сидит на этом заплесневелом ковре спиной к стене и жует свои батончики. Она одна, и есть больше нечего. Может, раз в день она выезжает в какой-нибудь магазинчик и покупает там себе сэндвич и «Маунтин дью», но большую часть дня проводит здесь, на этом самом ковре или где-то неподалеку. Какой-то слишком печальный получился образ, он не мог оказаться верным — в нем сквозило страшное одиночество, это было совершенно не в духе Марго. Но все, что я накопал за последние десять дней, приводило меня к удивительному заключению: похоже, сама Марго — хотя бы часть времени — была совсем не в духе Марго.
Я развернул ковер до конца и нашел синее вязаное одеяльце, тонкое, почти как газета. Я вцепился в него, поднес к лицу, и да, господи, да. Оно хранило ее запах. Шампунь с сиренью, миндальное молочко для тела и подо всем этим — едва заметный аромат ее кожи.
И я снова представил себе, как каждую ночь Марго разворачивает ковер наполовину и ложится набок. Укрывается одеялом, оставшийся валик ковра служит ей подушкой, и засыпает. Но почему именно здесь? Тут что, лучше, чем дома? И если уж тут так круто, почему она уехала? Каких-то вещей я представить не мог — и осознавал это, — потому что не знал ее. Я знал, как она пахнет, знал, как она ведет себя при мне и как с другими, знал, что она любит «Маунтин дью», приключения, всякие театральные выпады, знал, что она умная и прикольная, и вообще куда лучше, чем все остальные. Но я не знал, что привело ее сюда, что заставило ее тут задержаться, что вынудило ее уехать отсюда. Я не знал, почему она, имея такую кучу пластинок, никогда не говорила о своей любви к музыке. Я не знал, что она делала по ночам, закрыв жалюзи и дверь, уединившись в своей комнате, в которую никого не пускала.
Может, этим и надо заняться в первую очередь. Понять, что Марго за человек — когда она не та Марго, которую знают все.
Какое-то время я лежал, прижимая к себе пахнущее ею одеяло и глядя вверх. Сквозь щель в потолке я смотрел на небо, похожее на кусок ярко-голубого холста. Это же идеальное место для сна: и звезды видно, и дождь не попадет.
Я позвонил родителям. К телефону подошел папа, я сказал, что мы едем в машине и собираемся встретиться с Радаром и Энджелой и что спать я буду у Бена. Он велел мне не пить, я пообещал, что не буду, он сказал, что гордится моим решением все же пойти на выпускной, а я подумал, стал бы он гордиться, если бы узнал, что я делаю на самом деле.
