Надежин понимал это. Я понимал это тоже. Но был на борту «Восхода» один человек, который и слышать не хотел ни о какой перестраховке. Борис Германович Шток, железный старец российской науки, ее настоящий паладин!
В кругу людей науки есть такая особенная категория: пламенные революционеры, эдакие живые факелы познания. Они подразделяются на «кремней», «сухарей», «дикарей» и «парадоксов друзей». Так вот, дальний родственник злополучного химика «Звезды» Хассо Лааса, штатный астробиолог «Восхода» Борис Шток сочетал в себе все эти качества истинного светоча передовых научных теорий и практик, что называется, в одном флаконе.
Все эти свойства вмещало в себя твердое, хотя и приземистое ученое тело вкупе с бездонным кладезем всевозможных знаний на крепких кривых ногах старого несгибаемого гнома. Гномом железного Германыча на борту «Восхода» прозвали с первых минут его появления в нашей кают-компании. И дело было вовсе не в окладистой пегой бороде!
Он внимательно оглядел каждого члена экипажа, не спеша переводить взгляд и ничуть не стесняясь искусственности ситуации.
Казалось, Шток сфотографировал каждого «восходовца», включая и меня, даром что прежде мы были знакомы. Точно уложил досье на каждого в кляссер гербария своей гениальной памяти, о которой в ученой среде ходили легенды. После чего приложил ладонь к уху и негромким, но звучным тоном переспросил:
— Что?
В кают-компании и прежде стояла тишина, а теперь она стала прямо-таки оглушительной. И в этой беззвучной ауре Шток медленно, раздельно произнес:
— Есть науки естественные и неестественные. Я — естественник. Моя специальность — астробиолог. Что?
Такая уж у него была привычка — постоянно уточнять несуществующие аргументы воображаемых оппонентов. Благо во множестве научных специализаций мало кто с ним мог поспорить. Во всём Шток был докой и, быть может оттого, жутким резонером.
— В первом значении этого слова — специалист по внеземным формам жизни.
Шток сурово поджал губы, ожидая услышать суждения или комментарии. Но все молчали, с любопытством ожидая, что скажет дальше этот важный и чудной гном. Умел Германыч расположить к себе, как говорится, с полуоборота!
— Разумеется, на момент отлета нашей экспедиции с Земли внеземные формы жизни пока что не обнаружены, — важно изрек гном. — Соответственно, как астробиолог, при обнаружении малейших признаков этой внеземной жизни я обязан штатно ее исследовать. Что?
Заинтересованное молчание было ему ответом.
