Я не сомневался в том, что передо мной тот самый «ревизор», о прибытии которого в систему Вольф 359 говорил Бирман на борту «Казарки» за несколько минут до того, как ожил найденный нами инопланетянин.
— …наконец-то ваши медицинские показатели вошли в норму. Или, как говорят мои коллеги, «вышли на плато». А это уже прекрасная новость и для нас, и для вас — поскольку, скажу откровенно, стопроцентной уверенности в этом не было…
Пока он говорил, я исподволь изучал его. Такая же черная водолазка (форменная? часть какого-нибудь там «полевого повседневного комплекта № 2»?), как на подполковнике Курамшине. Но если на одежде подполковника не было вообще никаких знаков различия, то водолазку моего визави украшал серебристый значок.
Значок был невелик, а у меня то и дело слезились глаза. Поэтому я не мог толком разглядеть, что же на значке изображено.
«Ой, ладно, велика важность. Да что там может быть! Небось, что-то вроде „Ста парашютных прыжков“ или „Стрелка-снайпера“…»
— …Процессы могли зайти далеко, — продолжал дознаватель, — очень далеко, стать необратимыми… Дело в том, что вы подверглись воздействию композиции газа «Бриз-8» вкупе со штурмовым нейропаралитическим инфразвуком. Это не только привело к частичной амнезии и серьезной интоксикации, но также расстроило некоторые важные функции мезокортекса. В частности, у вас нарушилось восприятие таких категорий как истина, время, цвет, долг, вера. Вот, например, сколько, по-вашему, вы здесь находитесь?
Я прикинул, что Курамшин провел, наверное, не менее десяти допросов.
— Неделю?
— Двадцать шесть часов. А какого цвета был антидот, которым вас поил подполковник?
— Зеленый?
Вместо ответа мой собеседник жестом фокусника извлек откуда-то из тумбы стола и поставил передо мной уже знакомый мне стакан с пузырящейся жидкостью.
Синей жидкостью.
Я почувствовал укол страха. Что-то тут не то…
Точнее так: у меня не было оснований не верить своему собеседнику насчет «Бриза-8», двадцати шести часов и сбоя в восприятии цвета. Но вот только к чему он вёл? Не намеревался ли выстроить на фундаменте этой частной правды какую-то глобальную, вселенскую кривду?
— Впечатляет, — сухо сказал я.
Моя замкнутость от него не укрылась (внимательный, черт!). Он тоже построжел:
— Так вот, товарищ Бекетов, я очень рад, что вы оправились от воздействия наших спецсредств. В числе прочего это означает, что вы, наконец, уже способны адекватно воспринимать услышанное и, соответственно, адекватно отвечать на вопросы. А я здесь, как и мой коллега Курамшин, ровно для того, чтобы получить на свои вопросы правдивые и подробные ответы.
