Влюбилась ли она в первого джентльмена Европы (по-своему, он был, конечно, человек обаятельный)? Или ею руководило преимущественно тщеславие? Или желание показать лорду Уитворту? Мы знаем только, что принц Уэльский «оказался у ног русской красавицы». Герцен говорит: «Она делила оргии Георга IV». Во всяком случае, Ольга Александровна была в большой моде и в большом почете. Вот только ее фамилию англичане никак не могли запомнить и называли ее «Джербетсовой», заодно титулуя Ольгу Александровну графиней (во Франции ее, вероятно, называли бы бояркой).
Политикой Жеребцова больше не интересовалась. По-видимому, у нее к тому времени сложилось твердое мнение о политиках, да и о людях вообще.
«Ее длинная, полная движения жизнь, — говорит вскользь Герцен, — страшное богатство встреч, столкновений образовали в ней высокомерный, не лишенный печальной верности взгляд. У нее была своя философия, основанная на глубоком презрении к людям...»
Вернувшись в Россию, перенеся несколько семейных несчастий, Ольга Александровна скоро перешла на положение старухи. Она доживала свой век на покое, больше не занимаясь ни заговорами, ни интригами, никакими делами вообще. Жила она обычно в Петербурге, но двора избегала, а об императоре Николае Павловиче отзывалась непочтительно. «Воюет со студентами, все в голове одно — конспирация. Людишки такие дрянные около него, — откуда это он их набрал? — без роду и племени». Великий князь Михаил как-то стал устраивать по утрам учение солдат на площадке под окнами ее гатчинской дачи. Ольга Александровна раздражилась чрезвычайно. «Дама живет, старуха, больная, а он в шесть часов в барабан. Ну, думаю, это пустяки, позови дворецкого, — пришел дворецкий, а я ему говорю: «Ты сейчас вели заложить тележку да поезжай в Петербург и найми сколько найдешь белорусов, да чтоб завтра и начали копать пруд». Ну, думаю, авось навального (т.е. морского, naval) учения не дадут под моими окнами».
Герцен оставил неподражаемое описание петербургского приема в ее доме:
«Она была повязана белым батистовым платком вместо чепчика, это обыкновенно было признаком, что она не в духе, щурила глаза и не обращала почти никакого внимания на тайных советников и явных генералов, приходивших свидетельствовать свое почтение.
Один из гостей с предовольным видом вынул из кармана какую-то бумажку и, подавая ее Ольге Александровне, сказал: «Я вам привез вчерашний рескрипт князю Петру Михайловичу, может быть, вы не изволили еще читать?»
