дожидаясь продолжения беседы, пошел прочь, помахивая длинными руками.
Авдеев откинулся на сиденье. «Он сказал…он сказал…» - раз за разом повторял он про
себя.
- Ничего он не сказал! Тебе послышалось, Вова. День у тебя сегодня такой. Может,
тебе, Вова, к эндокринологу сходить? - он хохотнул, но тотчас же осекся – смех в
окружающей его унылой тишине прозвучал жалко.
Прикрыв окошко, он тронулся с места и через несколько метров обогнал незнакомца - тот
снова стоял у дороги и казался совершенно плоским трафаретным пугалом. Авдеев
посигналил коротко и прибавил газу, стараясь не смотреть в зеркало заднего вида - ему
показалось, что за спиной у мужчины трепетали на ветру два прозрачных крыла.
Доехав до поворота, он, как и было сказано, повернул направо. Дорога теперь шла через
совершенно неприглядную заросшую местность - тут и там попадались косые лачуги с
заколоченными окнами. Деревья стояли голыми, горестно вздымая изломанные ветви к
тяжелому жирному небу. Обочина пестрела мусором. Среди мусорных куч рыскали на
удивление крупные, худые собаки. Доехав почти до поворота, Авдеев увидел двух
дерущихся из-за добычи псов - они обхватили друг друга жилистыми руками и…
Он резко ударил по тормозам так, что машину занесло, и затравленно оглянулся, но кроме
гор мусора ничего не увидел. Его пробрала дрожь. Отдышавшись, Авдеев опустил
солнцезащитный козырек и уставился на свое отражение, округлив глаза.
-Ты сходишь с ума, - прошептал он и скривился - до того омерзительно влажно-шипящим
ему показалось слово «сходишь».
Было совершенно ясно, что поляков можно везти в гостиницу «Тихая Гавань» только
предварительно напоив до бессознательного состояния. Вне зависимости от того, какой
вид открывался из окон отеля, окрестности вызывали омерзение и страх.
По уму, следовало отзвониться Проскурне и объяснить ему, что «Тихая Гавань» проверку
не прошла и надо бы подыскать другую гостиницу.
-Так просто? - пискнул кто-то в голове у Авдеева. - Значит, позвонить Проскурне и все ему
рассказать? А если в других гостиницах не будет свободных мест? А если в других
гостиницах будет вдвое дороже?
«К тому же, - мстительно подумалось Авдееву, - я ему предлагал другие варианты. Сам
виноват».
При мысли о том, что полякам явятся собаки с человеческими руками, а то и что похуже, он почувствовал озноб.
«Скажусь больным, - осенило его, - с недельку проваляюсь в постели, а там, глядишь, все
обойдется».
Но что-то упрямо подсказывало ему, что ничего не обойдется.
