Травник изучил воздействие какого-то фермента живой природы на фермент внутри человека. При длительном, мягком, волнообразном воздействии восстанавливаются разрушенные рефлексы.
Принимать капли надо по сетке.
В шесть утра, с восходом солнца, надо дать первую каплю, разведенную в чайной ложке воды. Далее каждый час прибавлять по одной.
И так далее до полудня. До двенадцати часов дня, до седьмой капли. Начиная с тринадцати – капли убывают по одной.
В восемнадцать часов – последняя капля. И перерыв до следующих шести утра.
Каждый день – цикл. Вдох и выдох. Первая половина дня – вдох, вторая – выдох. И ни в коем случае нельзя пропустить хотя бы один прием или нарушить последовательность капель.
– А поможет? – спросил Олег.
– Хуже не будет. Либо нуль, либо плюс.
Олег жадно смотрел на травника, пытаясь вникнуть в его прогноз.
– Либо без изменений, либо положительная динамика, – повторил травник.
Он не давал гарантий.
Анна – сова. Для нее встать в шесть утра – равносильно… чему равносильно? Ничему. Просто катастрофа, и все.
Можно было бы спросонья дать первую каплю и рухнуть досыпать. Но в семь надо опять вскакивать. Как матрос на вахте.
Можно будить Олега. Пусть встает и капает. Но Олег в восемь уходит из дома. У него операционные дни. В руках жизни человеческие. Что же, обречь его на дрожащие руки?
– А сколько длится весь курс? – спросила Анна.
– Девять месяцев, – ответил травник. Девять – вообще мистическая цифра. За девять месяцев вызревает человек. На девятый день отлетает душа.
Девять месяцев… Анна окинула мыслью это временное расстояние. Двести семьдесят дней выкинуто из жизни. Так ли много у нее осталось, чтобы выкинуть двести семьдесят дней…
Анна вздохнула.
– Вы привыкнете, – ласково и спокойно сказал травник. – Это хороший режим. Поверьте. Человек должен рано ложиться и просыпаться с восходом солнца. Вместе с природой. Как растение.
– Но я же не растение, – воспротивилась Анна.
Олег вскочил со стула, как будто в нем развернулась тугая пружина.
– Учти, если она умрет, я тоже умру.
Анна понимала: правда. Они сейчас скованы одной цепью. И если Анна хочет вытащить сына, она должна тащить Ирочку.
– А что я такого сказала? – Анна наивно округлила глаза. – Я только сказала, что я не растение, и больше ничего.
Потекли капли: одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, шесть, пять, четыре, три, две, одна…
Часы и капли – вот что составляло ее жизнь.
Часы и капли – механическое, не интеллектуальное занятие. Отсутствие творчества и равноценного общения выматывало больше, чем бессонница.
