– Сто рублей.
– Я могу платить, – сказала Анна.
– Не надо.
– Я возьму пару учеников. Мне это не трудно.
– Не надо, – повторил Олег.
Вот, значит, как обстоят дела. Не хотят пользоваться ее услугами: ни кошельком, ни территорией. Ирочка не хочет. И Олегу запретила.
– У меня к тебе дело, – сказал Олег.
Ах, все-таки дело. Все-таки не полная блокада.
– Я забираю Ирочку из больницы…
– Она в больнице? – удивилась Анна. Хотя что тут удивляться. Молодые женщины, которые хотят спать с мужчинами, но не хотят рожать детей, довольно часто попадают в больницу. По три раза в году.
– Какое-то время она поживет здесь. У тебя. Ее нельзя оставлять одну. А я работаю.
Тысячи женщин делают аборты и на другой день выходят на службу. Почему за Ирочкой нужен особый уход? Странно.
– Но я тоже работаю, – напомнила Анна.
– Ты можешь работать дома. А я не могу. Я должен быть в операционной.
– А Ирочка согласна? – осторожно спросила Анна.
– Ирочка больна. Ей нужна помощь.
– Значит, вы используете меня как рабсилу?
– Я тебя не использую. Я тебя прошу.
– Почему бы тебе не нанять тетку? Дай объявление в «Вечерку»: требуется женщина для ухода за больным.
– У меня нет денег на тетку. И на квартиру. И я не доверю Ирочку чужим рукам.
– Извини, Олег. Но мне твоя Ирочка не нужна ни больная, ни здоровая.
Олег поднял голову, смотрел на мать, как будто не понял сказанного. Как будто она ему сказала по-французски, а он не может перевести.
– Я тебе не верю, – тихо сказал Олег. – Это не ты говоришь. Ты очень хороший человек. Я знаю. У меня никого нет, кроме тебя…
Анна заплакала, опустив голову. Стала видна непрокрашенная седая макушка.
– Мы попали в автомобильную катастрофу, – бесцветным голосом сказал Олег. – Шофера убило. Ира калека.
Анна перестала плакать. Подняла голову.
Мозг отказывался переработать информацию. Но на глаза, как казалось, надавили изнутри. Они вылезли наружу, и все лицо переместилось в глаза.
– А ты? – выдохнула Анна.
– И меня убило, мама, – просто сказал Олег. – Разве не заметно?
Ирочку привезли в среду.
Олег внес ее на руках в свою комнату и положил на диван.
Анна готовилась к встрече, преодолевая внутреннее напряжение. Ненависть все-таки существовала в ней – не остро, а как хроническая простуда. Надо было как-то замаскировать эту ненависть, забросать словами, улыбками, приветствиями.
Но ничего не понадобилось. Ирочка лежала на диване. Олег взбил под ней подушку, приспособил так, чтобы Ирочка полусидела.
Голова ее была обрита наголо, повязана косынкой, как у баб на сенокосе. Голубые большие глаза, как пустые окна, – не выражали ничего. Было неясно: осознает она происшедшее с ней или разум ее отлетел, присоединился к мировому разуму и существует отдельно от нее.
