Неожиданно зажегся ослепительный свет. Афонькин сначала зажмурился, а потом протер глаза и осмотрелся.
Первым, что он увидел, было орудие пытки с ласковым названием «испанский сапог». С его помощью во времена инквизиции выворачивали ноги. Чуть дальше виднелся инструмент для вырывания ногтей и вытягивания хрящей. В порядке возрастания были воткнуты в деревянную колоду иглы, которые предназначены для засовывания под ногти малоразговорчивым посетителям подобных заведений.
Афонькин проглотил слюну и перевел взгляд на множество других приспособлений: сплетенные веревки, раскаленные угли и зловеще сияющая «гильотина универсальная». Прапорщик уже хотел закричать, но тут чьи-то холодные руки легли ему на плечи.
— Не ори, — голос был на удивление спокойным.
— Не ору, — ответил Афонькин и почувствовал, как множество мурашек забегало у него по телу.
— Скажи лучше, что выбираешь, — голос стал более требовательным.
— Ничего, — ответил прапорщик и попытался усилием воли задержать встававшие на макушке дыбом волосы.
— Не выйдет, — голос был по-прежнему спокойным и требовательным. — Выбирай сам, иначе пожалеешь.
— Это, — ткнул пальцем в безобидно висящие веревки страдалец. Холодные руки подтолкнули его вперед.
— Не оборачивайся. Всовывай руки, а потом ноги.
Прапорщик решил, что если сделает наоборот, то сможет обмануть судьбу, и начал всовывать ноги.
— Не так! — Голос окрасился в гневный цвет. — Сказано тебе, дураку: сначала руки!
— Виноват, — пролепетал Афонькин и лихорадочно начал высовывать ноги и всовывать руки, но тут он понял, в чем заключалась эта пытка. Его тело должны были вытягивать веревки, в которые он сам залез. Представив себе такую картину, прапорщик заплетающимся языком произнес:
— Разрешите обратиться.
— Разрешаю.
— Можно, я другое выберу? Если разрешите…
— Какое именно другое? — В голосе прозвучала нотка любопытства.
— Вот это, — Афонькин дрожащей рукой показал на «испанский сапог».
— Валяй! — весело прозвучало в ответ. Прапорщик еще не всунул ноги в колоду, как сообразил, что после этой пытки колени у него будут находиться сзади.
— За что? — вяло простонал он.
— Профилактика, — дружески сказал голос.
— Не хочу это, хочу то!.. — истерически закричал Афонькин и мотнул головой в сторону щипцов для вырывания ногтей.
— Давай туда, — раздался голос, сдерживающий смех. Прапорщик, еле волоча ноги, подошел к щипцам, взял в руки.
— Какие хорошие у вас щипцы! — искренне удивился Афонькин.
