Он поставил кляксу, слизнул ее языком, и как был — в мундире, блаженно улыбаясь, свалился на постель и заснул мертвым сном.
К утру жандармский унтер поднял такое храпение с присвистом, что Швейк проснулся. Он встал и принялся трясти унтера, пока тот не перестал храпеть. Затем Швейк лег опять. Пропели петухи, взошло солнце, и бабка, выспавшись после вчерашней беготни, пришла растопить печку. Двери были открыты, и все было погружено в глубокий сон. Керосиновая лампа в караульном помещении еще коптила. Бабка стащила унтера и Швейка с постелей. Унтеру она сказала:
— Хоть бы постыдился спать одетым, точно скотина, прости, господи!
а Швейку сделала замечание, чтобы он застегнул штаны, когда находится в женском обществе.
Наконец она заставила заспанного унтера пойти разбудить вахмистра, сказав, что не порядок так долго дрыхать.
— Ну и в компанию вы попали, — ворчала бабка, обращаясь к Швейку, пока унтер будил вахмистра. — Один пропойца хуже другого. Каждый отца бы с матерью пропил. Мне за работу третий год уже должны, а когда я напоминаю, вахмистр мне: «Молчи лучше, бабушка, а не то велю тебя посадить. Нам доподлинно известно, что сын твой браконьер и господские дрова ворует». Вот и маюсь с ними уже четвертый год. — Бабка глубоко вздохнула и продолжала ворчливым тоном — Вахмистра берегитесь пуще всего. Лиса и гадина, каких мало. Так и ищет, кого бы сцапать и посадить.
Вахмистра еле разбудили. Унтеру стоило немалого труда убедить его, что уже утро.
Наконец он продрал глаза, стал их тереть кулаком и с трудом стал постепенно воскрешать в памяти вчерашний вечер. Вдруг ему пришла на ум ужасная мысль, и он испуганно спросил, мутно глядя на унтера:
— Сбежал?!
— Боже сохрани, — парень честный.
Унтер-офицер зашагал по комнате, выглянул в окно, вернулся, оторвал кусок от лежавшей на столе газеты и скатал из него шарик. Было видно, что он что-то хочет сказать. Наконец вахмистр это заметил и, решив выяснить, как далеко зашло вчерашнее пьянство, сказал:
— Уж ладно, помогу вам: вчера, небось, я здорово набуянил?
Унтер укоризненно взглянул на своего начальника:
— Если бы вы только знали, пан вахмистр, какие речи вы вчера вели! Чего-чего вы только не наговорили!
И, наклоняясь к самому уху вахмистра, он зашептал:
— Вы ему сказали, что чехи и русские одной, славянской, крови, что Николай Николаевич будет на будущей неделе с армией в Пшерове, что Австрии не удержаться, и советовали ему при дальнейшем расследовании все отрицать и врать, что попало, чтобы затянуть следствие, пока его не выручат казаки. Потом вы сказали, что в самое ближайшее время у нас будет заворошка, что повторятся времена гуситов, что крестьяне пойдут с цепами на Вену, что из государя императора песок сыплется и он скоро подохнет и что император Вильгельм зверь. Потом вы ему обещали посылать в тюрьму деньги, чтобы он покупал себе еды, и много еще наговорили таких же вещей.
