— Теперь я чувствую себя гораздо лучше, — сказала Эстелла. — Все в порядке.
— Хочешь вернуться? — спросил я.
— Если ты сам этого хочешь.
— Я не хочу, — сказал я.
— Я тоже.
Лицо девушки белело в темноте рядом, я чувствовал тепло ее тела. «К черту дружбу», — подумал я и поцеловал Эстеллу. Мы долго не могли оторваться друг от друга.
— Почему ты не поцелуешь меня так, как поцеловал бы Риту? — прошептала она.
Она прочла мои мысли.
— Это было бы нечестно по отношению к тебе, Эстелла, — сказал я.
— А почему бы и нет, Эдди? Совсем не обязательно принимать это всерьез. Можно поцеловаться просто ради удовольствия.
Тут ее мысли совпадали с моими. Но я решил не поддаваться соблазну.
— Пойдем домой, Эстелла, уже поздно.
Когда я проснулся на следующее утро, дядя Эм сидел на своей кушетке и натягивал носки. У него был взволнованный и озабоченный вид. Хорошо выспавшиеся люди обычно выглядят иначе.
Я слегка привстал, пытаясь понять причину его беспокойства.
— Опять что-то произошло, Эд! Ты слышишь? Я чую что-то неладное.
Я открыл было рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но тут же закрыл и внимательно прислушался. Может, после слов дяди Эма воображение у меня разыгралось, но я чувствовал, что в воздухе носилась тревога. Нечто весьма неопределенное: подавленное возбуждение, смешанное со страхом, — такое испытываешь, ожидая раската грома после блеска молнии. Или когда кто-то приходит с плохой новостью, и ты читаешь ее на лице у пришедшего. Ты еще не знаешь, что он скажет, но предчувствуешь несчастье.
Потом я не раз спрашивал себя, откуда у меня взялось это предчувствие — что-то в вопросе дяди Эма и в том, как спешно он одевался, натолкнуло меня на эту мысль.
Еще одно убийство! Кто же на сей раз?
Догадаться было невозможно. Сбросив ноги с кушетки, я начал торопливо одеваться. Конечно, дядя Эм был готов раньше меня, но я попросил его подождать. Мы выскочили из палатки и ринулись к центральной аллее.
Сначала мне показалось, что там было полно полицейских, не менее дюжины. Но присмотревшись, я насчитал шесть полицейских, которые, разбившись на три группы, допрашивали свидетелей. Некоторые из них держали в руках открытые блокноты. Я чуть-чуть отошел и огляделся. По всем признакам центром внимания был негритянский балаган. Возле него стояла кучка негров, мулаток и несколько человек белых. Внутри балагана слышались рыдания какой-то женщины. Я направился к балагану, но кто-то меня окликнул:
— Постой!
